Мой ответ будет положительным — но только в том случае, если принять во внимание ту эволюцию рабочего класса, которую он проделал с середины XIX века. Тот фабрично-заводской рабочий, каким он был в XIX, да и в первой половине XX века, не представлял собой социальную фигуру, вполне способную взять на себя миссию строительства нового, социалистического общества. Я нисколько не закрываю глаза на героические страницы классовой борьбы пролетариата, борьбы, без которой невозможно было бы историческое движение к социализму. Однако только новый, современный облик рабочего класса, который он обретает на наших глазах, создает ту реальную социальную базу, на которой можно строить не только борьбу за ниспровержение господства капитала, но и созидательную работу по строительству общества, свободного от любых форм социального угнетения.
Именно те новые слои рабочего класса, которые образуются по мере развития тенденции превращения технологического применения науки в непосредственную и ведущую производительную силу, по своей роли в производстве в наибольшей степени отвечают задаче массового социального творчества, только на основе которого и может сложиться социалистическое общество.
Только при этих условиях могут быть преодолены вынужденные при первых исторических шагах развития социализма черты монополии государственных служащих на управление хозяйством и обществом, выступающие фундаментом бюрократических тенденций. Ни в коем случае социалистическое общество в погоне за кажущимся ростом эффективности управления не может допускать усиления бюрократии, какими бы чрезвычайными предлогами это не обставлялось. Надо помнить о том, что даже сверхцентрализм, который может быть (и был) вынужден, например, войной, вовсе не обязательно должен быть бюрократическим, а может быть и демократическим.
Такая моя позиция вполне определяет тот факт, что на протяжении своей книги я не занимаюсь подбором фактов, которые рисовали бы роль И. В. Сталина в становлении социально-экономической системы советского типа исключительно в радужных красках. Сталин, несомненно, с субъективной стороны сделал очень много для создания и укрепления мощи советской державы. Однако невозможно закрыть глаза на то, что он был выразителем и защитником интересов бюрократизирующегося государственного и партийного аппарата, и что методы решения хозяйственных и политических проблем, пускавшиеся им в ход, привели к накоплению противоречий, выход из которых так и не был найден, и способствовали долгосрочной дискредитации социалистической идеи. При всех внешних различиях «хрущевской» и «брежневской» эпохи от эпохи «сталинской», я не склонен придавать им слишком глубокого характера. И Хрущев, и Брежнев были продуктами именно сталинской эпохи. Даже Хрущев, при всех его показных нападках на Сталина, нисколько не поколебал основы социально-экономической и политической системы, заложенные при Сталине (вопреки расхожим мифам на этот счет), и в этом смысле был вполне правоверным сталинистом.
Вполне вероятно, что многие выводы, сделанные мной, небезупречны, а другие — чересчур абстрактны. Но их критический анализ, как мне представляется, уже был бы достаточным оправданием для этой книги. Если ей суждено сыграть хотя бы роль одной из многих отправных точек для дальнейших исследований, то она стоила потраченных на нее трудов. Во всяком случае, я стремился последовательно стоять на позиции защиты социально-экономических интересов рабочего класса, исходя из твердого убеждения, что любая концепция развития социализма, претендующая на научность, может базироваться только на борьбе за коммунистическую перспективу человеческого общества.
Доктор экономических наук, профессор, заведующий лабораторией сравнительных исследований социально-экономических систем экономического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, член редколлегии журналов «Вопросы политической экономии» и «Альтернативы».