«Иначе было дело, когда пошел вопрос не о стрелочнике»188 — подчеркнул Крыленко. Речь шла о руководящих работниках Маслоцентра, ответственных за то, что предназначенное на экспорт масло не обеспечивалось нормальной упаковкой, следствием чего была его массовая порча. «Процесс был поставлен. Привлеченные товарищи получили 6 месяцев тюрьмы. И вот тогда началась борьба против исполнения приговора (Голос с места: „С чьей стороны?“). Да со стороны прежде всего соответствующих лиц и учреждений, которые поставили вопрос в кассационной инстанции о пересмотре»189. В дополнение к этому в печати появилась статья в защиту подсудимых, перелагавшая ответственность за порчу масла на общие сложные условия работы. Каков же итог? «Приговор пошел в Президиум ВЦИКа и был аннулирован»190.
Так закончилась судебная борьба с бюрократизмом, в которой Наркомюст оказался одинок перед лицом «соответствующих лиц и учреждений», сорвавших попытки применения действенных мер против руководящих работников, да и против «стрелочников» по существу тоже.
Опасения Крыленко вызывала и другая тенденция, проявившаяся и в выступлениях некоторых делегатов съезда — весьма вольное отношение к букве советских законов. Наркомюст попытался противопоставить этому ленинскую позицию. Но вот что получилось, когда он попытался процитировать В. И. Ленина: «„Прокурор отвечает за то, чтобы ни одно решение ни одной местной власти не расходилось с законом, и только с этой точки зрения…“
(Голос с места: Не делайте из этого фетиша). Крыленко: Я только цитирую, товарищи. (Голос с места: „Это фетишизм!“)»191. В том, что такие реплики с мест были отнюдь не случайны, Крыленко еще предстояло убедиться.
Члены ЦКК, выступавшие на съезде, обратили внимание съезда и еще на один негативный момент, выявившийся во внутрипартийных делах, Емельян Ярославский выступил против стремления всех, кто выступает с критикой, зачислять в оппозицию192. Другой член ЦКК — Сольц, также выражал озабоченность, что борьба с оппозицией может вызвать неприятие всякой критики: «У нас теперь забота о том, чтобы это не помешало нам бороться с теми недостатками, которые у нас имеются, чтобы всякое выступление против недостатков того или другого органа, того или другого товарища не принималось и не воспринималось как оппозиция»193.
Что эти предупреждения не были войной с ветряными мельницами, свидетельствует Б. Г. Кнорин. Выступая на февральском (1928 г.) Пленуме ЦК КП(б)Б, он отмечал, что в ходе дискуссии перед XV съездом произошел «ряд таких случаев, когда товарищей, высказавших то или другое сомнение, наши парторганизации причисляли к оппозиции без всяких на то оснований»194.
Появились факты, свидетельствующие и об изменении методов борьбы с оппозицией. Если перед XV съездом считалось само собой разумеющимся, что оппозиция, в полном соответствии с уставом партии имеет право отстаивать перед партией свою точку зрения в начинавшем публиковаться за месяц до съезда дискуссионном листке — что было подтверждено И. В. Сталиным в его выступлении на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 11 октября 1926 года195, то на самом съезде подход к партийному уставу изменился. В ответ на претензии оппозиции, что во многих выпусках дискуссионного листка им вовсе не давали слова, делегат Головешко при общем одобрении зала заявил: «И для вас свободы слова и печати не будет. Не дадим!»196.
Появилась реальная опасность превращения борьбы с оппозицией в орудие свертывания внутрипартийной демократии бюрократическими элементами в руководстве партии. Уже стали забываться принятые перед лицом широкой поддержки в партии оппозиционной критики бюрократизма решения XIII конференции. А ведь они не в ограничении, а в развитии внутрипартийной демократии видели единственно надежное оружие против фракционности. Однако, несмотря на эти тревожные симптомы, борьбу с бюрократическими тенденциями в партии и государстве еще продолжали вести те партийные и государственные деятели и рядовые работники, которые понимали, что это не борьба только за исполнительный и послушный аппарат, а борьба за торжество самой сущности рабочей власти, самой сущности Коммунистической партии, против превращения ее в некое подобие актива при чиновниках от «казарменного коммунизма».
Однако в борьбе этой, чем дальше, тем больше, стали проступать не столько успехи, сколько неудачи. Отмечая «скромность достигаемых успехов» в борьбе за улучшение партаппарата, Н. Сперанский писал в журнале «Большевик»: «…устранение „заседательства“ означает, в конце-концов, переход от видимости работы к действительному интенсивному труду, а это не может не встречать пассивного, но упорного сопротивления со стороны худших элементов партии и худшей части беспартийных сотрудников учреждений»197.
194
Парт. Архив Ин-та истории партии при ЦК КПБ, ф.4, ор. 20, ед. хр. 49, л. 161. Цит по:
195