— Наконец-то и ты сказал что-то действительно умное! — вскричал Бакулин.
Увидев, что Нина Тимохина едва стоит на ногах, он подхватил ее под руку, чтоб поддержать.
— Благодарю, я сама, — сказала Нина и отошла в сторону.
А Ксения заливалась смехом.
— Вот так каток! Смотрите, смотрите, настоящий каток!
Она разбежалась, скользя по небольшому наклону, но тут же потеряла равновесие, взмахнула руками и крикнула:
— Ой, ой, падаю!
Какой-то офицер подбежал к Ксении, протянул ей руку, она схватилась за нее, чтобы удержаться, но увлекла его за собой, и они оба упали.
— Извините, извините! — кокетливо воскликнула Ксения, пытаясь подняться, и ждала, что тот ей поможет. — А, это вы! — удивленно воскликнула она, узнав в офицере Кареева.
Кареев подхватил ее под мышки и осторожно приподнял. В его темных глазах, обычно задумчивых, была неприкрытая насмешка.
Он помахал издалека рукой Нине Тимохиной и вместе с Ксенией пошел к их линейке, возле которой уже сгрудились еще несколько врачей и сестер. Поздоровавшись со всеми, Кареев подошел к Нине Тимохиной.
— Здравствуйте, Нина! Как дорога? — спросил он.
— Солдатам было куда труднее, Сергей.
— Теперь мы все станем пехотинцами, — улыбнувшись, заметил он. Улыбка у него была милая, в ней не было и следа прежней насмешки. — Да, большей беды не могло случиться!
— Беды?
Смех и шутки в группе врачей сразу же затихли.
— О какой беде речь, корнет? — обеспокоенно спросил Карл Густавович, подойдя к ним, поддерживаемый двумя санитарами.
— Вы, вероятно, имеете в виду гололедицу, Кареев? — спросил кто-то из врачей. — Да, она доставит нам всем немало хлопот.
— Она доставит нам хлопот? Можно, конечно, сказать и так. Но пойдем… Лучше посмотреть самим. Пойдемте, пойдемте!
Корнет Кареев повел за собой всю компанию врачей и сестер, но большая часть их вернулась с полдороги. Среди тех, кто решился идти до конца, были Климент, Бакулин, Ксения и Нина. Климент догадался, куда ведет их Кареев, и с ужасом представил себе, как скользят и падают люди на обледеневшей, пусть и расширенной саперами тропе. Еще не дойдя до так хорошо запомнившегося ему места, но увидев издали потревоженный людской муравейник, он понял, что главное начинается там. Но, чтобы попасть туда, нужно было пройти еще через буковый лесок. Когда же перед его глазами встал знакомый крутой склон, таким роковым образом связанный теперь с его жизнью, он охнул и затаил дыхание. Зрелище действительно было поразительным. Один за другим, один под другим, один над другим карабкались по тропе люди в шинелях. Сами продвигаясь вперед с огромным трудом, они еще тащили на себе ранцы, мешки, ружья, волокли за собой ящики с патронами, вталкивали на крутизну орудия, лафеты, переносили их по частям... Каждое дерево вблизи тропы, каждый куст, самый маленький выступ или скала были точкой опоры, к которой тянулись десятки и сотни рук, вокруг которой затягивались петли веревок... Но то и дело кто-то не удерживался, соскальзывал, увлекая за собой идущих сзади, и тогда десятки и десятки людей катились вниз. В воздухе стоял крик: «Берегись!», «Держись!..» И стоны, и смех, и злая брань.
— Господи! Как же мы здесь пройдем? — прошептала испуганная и растерянная Ксения. — Смотрите! Они несут раненых!..
— Что смотреть! — оборвал ее Бакулин. — Эй, скорее! Ребята, сюда! — крикнул он и, скользя и пошатываясь, побежал помогать санитарам. За ним кинулись и остальные.
Глава 19
Не было в Этрополе такого дома, куда бы Коста ни заходил с одним и тем же вопросом:
— Не заглядывал ли к вам наш земляк, доктор, бежавший из Софии?
И он рисовал портрет красивого, представительного мужчины, каким в самом деле был Климент. Большинство этропольцев, пожимая плечами, отвечали: нет. Но находились и такие, которые говорили:
— Есть тут такой доктор, да!
Или же:
— Доктор? На днях как будто его видел. Он все рассказывал, что ездит по селам, набирает работников.
— Погоди-ка! Каких работников? Он ведь доктор! Он с больными имеет дело.
— Да ты не из тех ли, ну как их там? — порой спрашивали его подозрительно.
— Что вы, из каких еще из тех! Просто брата ищу своего. Потеряли мы друг друга в Орхание. И он словно в воду канул...
Тут Коста по обыкновению присаживался и рассказывал всю историю с начала до конца.
Однажды на постоялом дворе ему сказали:
— Сегодня он был тут!
— Сегодня? — изумился Коста. — Где же он? Говори скорей! Отведи меня к нему, я тебе золотой дам...
Но из дальнейшего разговора он понял, что доктор привел из Лопян человек пятьдесят крестьян. Они нужны штабу Дандевиля прокладывать дорогу в горах. Доктор этот снова уехал, в Брусен, что ли, а вернуться он намеревался в ближайшие дни. Косте показались странными эти разъезды. Клименту вроде незачем здесь ездить. «И раз уже была необходимость набирать крестьян, почему брат не взял с собой меня? — нервничал и злился Коста. — Я ведь такие дела могу делать получше его».