Наскоро перекусив остатками ужина, он растер на дворе лицо снегом и снова отправился на розыски брата. А войска продолжали все идти и идти. Весь городок выстроился по обеим сторонам главной улицы и смотрел на них. Со всех сторон неслись приветствия воинам, их обнимали. И почти каждый горожанин протягивал им либо хлеб, либо теплую одежду. Но чаще всего им подносили маленькие глиняные фляжки с ракией, которые солдаты принимали с благодарностью, кланялись и кричали: «Спасибо!»
Но что происходит? Они идут не вперед, не к Арабаконаку, а уходят куда-то... Уходят?
— Куда они идут? — спросил он какого-то молодого этропольца.
Тот кивком показал на Балканы. На глазах его были слезы.
— Началось?! Неужто началось? — встрепенулся Коста. — В добрый час! В добрый час! Спасибо, братушки!.. — закричал он, размахивая шапкой. — А псковцы? Они уже прошли? Они ведь тоже выступят? — встревоженно расспрашивал он.
Но никто не знал, кто тут псковцы и кто воронежцы.
— Если это пехота, то пехота уже прошла. Прошла задолго до конницы, — сказали ему.
Коста помчался на окраину городка, туда, где располагался лагерь псковцев. Их не было. Значит, так оно и есть! «Почему же они не сказали мне об этом вчера вечером? Но раз они не сказали, значит, и сами не знали. Дело военное! Пришел приказ — и давай выступай!.. А увидимся ли мы когда еще, ведь они отправились на смертный бой, в такую-то погоду и в наших-то горах?!» Он снова кинулся догонять свой полк. Бежал на другой конец Этрополе, но успел только проводить последнее орудие последней батареи. Потом мимо него покатили легкие обозные повозки, а он все стоял и глядел вдаль. Колонны войск терялись, исчезали среди снегов. А впереди вздымались горы, огромные, сплошь окутанные мглой и снежными вихрями... Что делать, попытаться догнать псковцев? А сумеет ли он? Разве он не видит, что делается? И неужели они будут идти по этой дороге? Все по этой дороге? Их ведь разделят на роты, и они рассыплются в цепь, пойдут в атаку, будут сражаться. Нет, видно, ничего не получится. А он столько раз обещал им: когда выступим на Софию... «Они войдут в город, а меня с ними не будет... И этих я потерял», — горестно подумал Коста и с этой мыслью зашагал обратно.
На постоялом дворе, куда он заходил каждый день, его ждала новость. Утром здесь был доктор. Сказал, что пойдет с русскими войсками. А что, если он уже уехал? Но вскоре ему крикнул кто-то:
— Беги в церковь!
— Зачем? Что там такое?
— Брат твой там!
«Ты смотри, Климент в божий храм пошел! — посмеивался Коста, чуть ли не бегом направляясь к церкви. — Он, правда, не такой безбожник, как Андреа, но в свою науку, а не в бога верит. Только здесь ему притворяться словно бы нечего. А понял, понял! Что худого, если человек на всякий случай осенит себя в храме крестным знамением?» — рассуждал Коста и представлял, как удивится брат, увидев его здесь. Он пересек небольшой базарчик и вышел на площадь перед церковью.
Но тут ему пришлось задержаться. Вся площадь сплошь была запружена телегами, запряженными буйволами и волами. Среди них толпились крестьяне в кожухах и бурках, с лопатами, мотыгами, ломами.
— Что вы тут собрались с таким снаряжением, а? Не церковь ли сносить? — спросил озадаченно Коста, натолкнувшись на неожиданное препятствие.
— Мы за делом пришли, — ответил ему здоровенный парень в высокой шапке. — А ты что, молиться собрался или работать?
— Если б я работать пришел, то зачем же мне в церковь?
Что это за люди?.. Может, как раз те самые крестьяне, которых собирает брат? Ну конечно же! Вот вытаращится он, как увидит меня здесь! Коста проталкивался изо всех сил к церкви. «Этому скопищу конца края нет, — думал он, поднимаясь от нетерпения на цыпочки, в надежде разглядеть в толпе брата. Но кругом он видел только островерхие и плоские шапки, серые и коричневые башлыки и выглядывавшие из-под них улыбающиеся, сдержанно-спокойные, хмурые и строгие, усатые и бородатые незнакомые лица. — Да тут их, наверное, тысяча! И как успел Климент собрать столько людей? Для чего понадобились они братушкам?»
Вдруг со стороны церкви послышался голос, пытающийся перекрыть гомон, стоявший на площади. Коста приподнялся, снова оглядел площадь: кто это такой горластый? Над толпой возвышался забравшийся, видно, на стул или камень молодой человек без шапки. Энергично жестикулируя, он что-то говорил, обращаясь к крестьянам.
— Тише! Тише, люди! Доктор хочет что-то сказать...
Все зашикали, а сзади кто-то крикнул:
— Громче, доктор! Не слышно...
Доктор? Как доктор? Коста уставился на говорившего. Лицом и движениями он больше смахивал на Андреа, хотя был светлокожий, как Климент. Но это был не Климент... Нет, это не брат!