Это происходило на третий день после того, как авангард главной колонны русских войск продвинулся с боями к селению Негошево. Телеграфная связь с Шакиром была прервана. Разведывательные отряды доставляли все более тревожащие сведения. Некоторые доносили, что шоссе перерезано. Но, как всегда, Сулейман сохранял оптимизм. Его буйное воображение непрерывно открывало перед ним новые возможности. У него уже был готовый план действий. И он так горячо его излагал, так напитывал его своей ненавистью к русским и верой в поддержку всевышнего, что Амир вопреки все время смущавшим его мыслям верил в этот план, и его приводили в волнение слова главнокомандующего, хотя он знал, что они порой искажают истину или же просто приукрашивают ее, то есть что все это только слова.
— Ну вот, давайте рассмотрим все по порядку, — говорил, усевшись на диван, Сулейман. — Рассудим прежде всего, как можно установить численность нашего неприятеля?
Все оживились. Англичане, сидевшие рядом с генералом Гаррисом, о чем-то тихонько перешептывались. Ничто не ускользало от взгляда Амира, даже то, что Сен-Клер уже не улыбался, как обычно. О, этот Сен-Клер! — подумал он, полный искушения следовать за нитью этой мысли, потому что с майором в последнее время было связано имя красивой гяурки, которая так запала ему в душу. Но в эту минуту главнокомандующий, выпив кофе, поставил пустую чашку на низенький столик и продолжал:
— По донесениям, которые мы получаем, численность неприятельских войск трудно определить точно. Допустим, что их до десяти тысяч... Ну пусть даже пятнадцать, двадцать тысяч. Даже двадцать пять тысяч... Посмотрим по карте... Пододвиньте карту, полковник! Спустились они вот где. И несомненно, с ничтожным количеством орудий, причем мелкокалиберных. Без обозов. Без боеприпасов и продовольствия. За спиной у них горы, опасные тропы. Никаких надежд на улучшение погоды... Я спрашиваю: скажите во имя аллаха, во имя пророка его: может ли нас испугать эта армия? Двадцать пять тысяч голодных, обмороженных, тогда как мы у себя дома, и тут, в Софии, у нас заготовлено продовольствие на целый год! Ну, хорошо! Армия Шакира насчитывает тридцать тысяч! («Но Арабаконакская армия ведь давно уже не насчитывает тридцати тысяч», — вздрогнув, подумал Амир.). Прибавьте теперь к тридцати тысячам златицкую бригаду — пять тысяч семьсот восемнадцать штыков... Пять или шесть охранных батальонов. Сколько их?
— Шесть, — сказал кто-то.
— Было шесть, — заметил один из генералов.
Сулейман сверкнул на него своими кошачьими глазами.
— Было, да, было, паша! Но они же находятся там. И если они рассыпались из-за нерадивости, они будут собраны снова. Вы их соберете! — сказал он и указал пальцем на пашу, дерзнувшего шутить с ним. — Вам понятно?
— Так точно, ваше высокопревосходительство!
— Значит, еще шесть батальонов. Грубо говоря, это будет... Ну, примем во внимание жертвы, дезертирство... по четыреста штыков. Сложим... Две тысячи четыреста человек. Прибавьте черкесские полки Фетие, Нюсретие... и третьего... как его там?
— Селимие, ваше высоко...
— Да, да, Селимие! В общей сложности тысяча семьсот. Ну-с, сосчитайте, господа! Сколько всего получится?
Генералы и полковники чуть ли не хором принялись считать. Невольно складывал эти числа и Амир, хотя его снова что-то смущало. Черкесские полки? Где они, эти черкесские полки! Он же сам вчера докладывал маршалу...
Громко вместе с остальными своими соотечественниками он считал:
— Тридцать тысяч и пять тысяч семьсот восемнадцать... и две тысячи четыреста... и тысяча семьсот...
— Тридцать девять тысяч восемьсот восемнадцать, — выкрикнул генерал, сумевший сосчитать первым, и испуганно-счастливый глядел в глаза главнокомандующему.
— Верно. А теперь еще прибавим здешний гарнизон. Это семь тысяч?
— Четыре тысячи триста, ваше высокопревосходительство, — сказал Осман Нури.
— А кто же тогда сообщил мне, что семь тысяч? Хорошо. Пускай будет четыре тысячи триста... пятьсот, округлим для удобства. И новые части, ваши части, господа, двенадцать тысяч... И самое главное, остальные двадцать три тысячи, которые ускоренно перебрасываются по железной дороге из Константинополя и будут тут в течение десяти дней!