Папаша Жану стукнул в дверь....
— Нашла время для работы... Эй, поскорей там! Не то останешься!
Он ушел. Его визгливый голос доносился из другого конца коридора. Потом он вернулся.
— Мы трогаемся! — крикнул он угрожающе и застучал кулаком.
Андреа и Мериам молчали.
— Иди! — сказал он, когда шаги удалились.
Она не двигалась. Грудь ее высоко вздымалась. Она глядела на него с отчаянием. Плакала.
— Мы никогда... — проговорила она. — Мы снова никогда...
— Иди, Мериам, — сказал он. И подумал: «Несчастная, она действительно меня любит». — Иди, Мериам, — повторил он. — Прощай... Мериам очень хорошая... Андреа очень плохой...
— Нет! Нет! Андреа очень... очень... — Она разрыдалась, кинулась к нему, обняла его.
Он взял ее за подбородок. Поцеловал в губы. На его глазах тоже стояли слезы. Она не могла поверить.
— Прощай, — сказал он, оторвав ее от себя, и ласково подтолкнул к двери. Снял крючок. Отворил. — Прощай, Мериам!
И сразу же запер дверь. Она постояла минуту. Потом, всхлипнув, побежала по коридору.
Мериам ушла. Они уезжают. Андреа долго стоял посреди комнаты и никак не мог собраться с мыслями. Взглянул на часы. Семь. Пока он дойдет до комендатуры, будет половина восьмого. Он вздрогнул: кого теперь он сможет испугать там поджогом мечети? Ведь они сами хотят поджечь все склады. Мысль эта поразила его. А как же тогда он доберется до Неды? Черкесы Галиб-бея подожгут город. Кому-то, может, удастся убежать, и они убегут, а узники? Не хотят ли они и их сжечь в этом пожарище? Напротив, в квартале, есть склад снарядов, если их не вывезли, они взорвутся и поднимут на воздух комендатуру и Черную мечеть, и дома, где содержатся русские пленные. Но что тут сделаешь, если у тебя только две руки?
Шантан опустел. Догорела свеча. Андреа шагал из угла в угол каморки и ничего не мог придумать. Тогда у него появилась последняя надежда: он спрячется где-нибудь возле Черной мечети и, если пожар приблизится, ворвется туда... Будет стрелять во всех, кто подвернется... Но ведь турки и без того уже бегут. Чего ж мудрить, надо идти...
Он наклонился, чтобы взять огарок, но огонек его затрепетал и погас. Он выпрямился. В комнатке вовсе не было так темно, как он ожидал. Непонятно. Сквозь маленькое окошко проникало какое-то далекое сияние. Отблеск орудийных выстрелов? Нет. Выстрелов в эти минуты не было слышно. А на востоке небо было красным. Пожар! Пожар! Они уже начали...
Он выскочил в темный коридор, ударился о стену, споткнулся о ступеньки. Осколки стекла похрустывали под его тяжелыми башмаками. А что, если папаша Жану запер его здесь? Нет. Двери были открыты — для чего было запирать шантан, ежели он все равно сгорит?
Андреа остановился. Стоял в нерешительности. Как ему идти? Через гетто или перебраться в болгарские кварталы? Какой путь будет короче? Он решил пойти мимо постоялого двора Анани. Позвать его сыновей. Все же будет подмога. К Велину постучаться... Он пустился бежать через болгарские кварталы, но, едва сделал шагов пятьдесят, услышал частую стрельбу. Вопли... Из каких-то ворот выскочили всадники. С дикими криками. Они стреляли. Мчались навстречу ему. Он замедлил шаг и буквально прилип к стене. Черкесы с шумом промчались мимо него, и он выстрелил им вслед. Он видел, как один из них свалился... Раздались выстрелы оттуда. Снова крики. Он побежал, но никто за ним не гнался.
Фонари не горели. Город освещало только далекое зарево, от которого крыши ближних домов казались темно-фиолетовыми. Он добежал до постоялого двора. Как он того и ожидал, ворота были заперты. Надежно заперлись люди. Он застучал рукояткой револьвера.
— Анани!.. Бай Анани! Отвори! Это я, Андреа...
Что-то зашевелилось — и там таились. Были начеку.
— Отворите, братья... Они поджигают город! Скорее!
— Андреа, это ты?
Изнутри раздался стук. Щелкнул засов. Отворилась калитка.
— Входи, быстро!
— Не могу! Идемте со мной! Идемте, — звал Андреа и старался сосчитать в темноте, сколько их там.
Кто-то сзади поднял фонарь. Только теперь Андреа увидел самого хозяина, его сыновей и еще пятерых его соседей, среди которых был и здоровяк Велин. Они собрались здесь, чтоб защищаться сообща. Жены их и дети находились, вероятно, в доме. Все они были вооружены — у кого ружье, у кого старинный пистолет. А у брата Велика был только топор.
— Смотрите! Видите! Это пожар. Они уже начали. И поглядите, на западе то же. Они поджигают нас со всех сторон. А вы заперлись!