— Я читала! А господин Барнаби мне столько показывал по дороге… Ах да, — вспомнила она. — Их села жгут. Ужасно!
— Ну вот, вы опять...
— Я же видела своими глазами, Леандр!
— Верю, вы видели. Но меня-то можете выслушать? Теперь я хочу вам сказать... Пожалуй, вам лучше лечь в постель, вы действительно переутомились! Ложитесь, а я в нескольких словах...
— Я хочу только одного, Леандр... только одного хочу...
— Чтобы я с ней расстался? Этого вы хотите?
— Да, — сказала она, укрываясь одеялом. — Только этого хочу. Чтобы ты забыл все. Чтобы мы вернулись домой, в Париж... Да ты меня не слушаешь!
— Я вас слушаю, мама. А теперь вы меня послушайте. Только не прерывайте, прошу вас! Да, вы правы — по-своему правы! Здесь все другое, все вам чуждо, все вас отталкивает. Но ведь это порабощенная страна! Столетия рабства. И теперь война. А когда вы познакомитесь, когда сблизитесь... Нет, вы не должны принимать сейчас никакого решения. Так, сгоряча. Завтра я вас познакомлю, и мы вместе поездим по городу.
— Я не хочу ее видеть. — Она приподнялась в постели. — Чего ты от меня хочешь? Чего? Чтобы я, твоя мать, любезничала с твоей любовницей, которую я ненавижу?
— Если я вам дорог, — процедил он, — впредь не употребляйте больше этого вульгарного слова, когда говорите о мадемуазель Задгорской!
— Господи! Ты хочешь меня уверить, что она оплела тебя даже без этого?
Он смутился.
— О господи, он и в самом деле погиб! Нет, этого не будет! — воскликнула она. — Ни за что! Мой долг спасти тебя, Леандр!..
— Ваш долг, мама, увидеть девушку, которую любит ваш сын и на которой он женится даже без вашего благословения! — произнес он нервно и, прежде чем она сообразила, что ответить, круто повернулся и вышел.
Глава 9
Когда Климент, проводив Дяко, вернулся в комнату, его испугало выражение лица брата, который все еще стоял, уставясь в одну точку.
— Сегодня ты действительно перебрал, — сказал он. — Дай-ка руку!
Андреа не шевельнулся, и Клименту пришлось самому взять его руку и прослушать пульс.
— Прими вот это и сейчас же ложись.
По привычке Климент обращался с братом, как с пациентом, и не замечал, что тот его не слушает.
— Он ушел? — спросил Андреа.
— Ушел. Обещал снова прийти, — сказал он задумчиво, словно отвечая своим мыслям. — Каждую неделю будет приходить. Те сведения, что я ему дал, имеют особую важность. «Я их передам, — сказал он, — прямо в руки полковнику Сердюку». Видимо, тот занимается разведкой. А полковник доложит их самому генералу Гурко!
Климент с удовольствием произносил чины и имена на русский лад. Все русское напоминало ему студенческие годы в Петербурге, и, раздеваясь, он стал потихоньку напевать:
Мать Российская держава! Силы много! Слава, слава белому царю!..— А ты что не глотаешь порошок? — удивился он, заметив, что брат так и стоит, как стоял.
— Слушай, он тебе ничего не рассказывал? Про войну?
Климент подошел к разобранной постели, подвернул фитиль в лампе и лег.
— Все идет своим чередом, — сказал он, завертываясь в одеяло. — Отряд генерала Гурко взял Дыбницы и Телиш...
— Знаю! — взволнованно сказал Андреа и подсел к нему. — А Плевен?
— В осаде. При последнем издыхании!
— А ты зачем тогда рассказываешь о переговорах?
— О переговорах? Это выдумка Сен-Клера. Да ты вдумайся, братишка, это же Россия! Ей ли отступиться от дела, начатого на глазах у всего мира!
Андреа слушал, затаив дыхание.
— Хорошо, допустим на минуту, что этот слух верен, — продолжал Климент. — Давай рассуждать. Зачем тогда потребовались этому полковнику Сердюку сведения об укреплениях нашего города? Сведения о его старых укреплениях!.. Понятно тебе?
В тоне его была такая незыблемая уверенность, что Андреа ему позавидовал.
— Я, братишка, мог бы сказать тебе и еще одну новость, но... оставим на завтра.
Климент устало опустился на подушку.
— Нет, нет, скажи сейчас.
— Так уж и быть, а то ты все равно не дашь мне спать!.. Дяко рассказывал — разумеется, он не мог с точностью утверждать, но он слышал один разговор русских командиров, — о столице...
— О столице Болгарии?
— Да…
— О Тырнове?
— Не знаю. Наш город упоминали! Ну, что ты на это скажешь?
Андреа не ответил.
— Который час? — спросил Климент.
Андреа молча взял со стола часы и, не взглянув на них, показал брату.
— Скоро двенадцать! — воскликнул Климент. — Туши свет, завтра меня ждет целый обоз раненых...
— Брось ты этот свой лазарет! — взорвался Андреа.