— М-да, раз этот был генерал Шакир, правая рука Мехмеда Али, значит, Андреа, тот маленький — сам маршал. Командующий всей западной армией. Немец!
— Он немец?
— А ты разве не знаешь? Герр Карл Дитрих из Магдебурга. Бывший главнокомандующий, злейший враг нынешнего главнокомандующего Сулеймана-паши.
— Не хватает только, чтобы Сулейман оказался французом!
— Нет, он еврей.
— Полный набор! — воскликнул Андреа. — Я узнал, что прибыл еще и какой-то англичанин... Бейтер, нет, Бейкер-паша.
— Я его видел вчера, — сказал Климент.
— Из-за этого англичанина Джани-бей послал в Горубляны жандармов, — сказал он.
— Зачем он послал жандармов?
— Ты что, не слышал про пожар?
— Какой пожар?
Они подходили к Язаджийской мечети. Улица здесь расширялась, образуя небольшую площадь, кое-где затененную акациями, с которых осень уже сорвала покров. Вокруг площади беспорядочно теснились харчевни, лавчонки, где торговали бузой, кофейни, переполненные в этот обеденный час базарным людом, турецкими солдатами и болгарскими крестьянами, мобилизованными вместе со своими телегами на перевозку грузов.
Пока Андреа тихонько рассказывал брату, что узнал от Позитано и от шопов у бай Анани, Климент с волнением слушал, не выпуская, однако, из поля зрения сновавших по площади людей. Среди них было немало его знакомых и старых друзей, и надо было отвечать на приветствия.
— Смотри кто едет! — сказал Климент Андреа.
На площади показался фаэтон французского консула. Андреа лучше брата знал, кто в нем сидит. Из-за спины кучера он видел только огромную шляпу с перьями и блестящий цилиндр. Но о том, что Неда все еще находится в обществе французов, он догадался по тому, с каким интересом глазели на фаэтон мужчины из кофеен.
— Катается по городу с будущей свекровью, — сказал он. И вдруг почувствовал, что неприязнь к Неде, которая его мучила с утра, обратилась против зевак, бесцеремонно разглядывавших девушку.
— Что ж такого — она симпатичная старая дама. Немножко смешная, по нашим понятиям...
— Ты откуда ее знаешь?
— Наш лазарет ведь напротив консульства. Я видел ее вчера вечером, когда она приехала с генералом Бейкером.
Клименту захотелось добавить, что именно тогда он увидел впервые и миссис Джексон, но он сдержался, и то, что ему пришлось сделать над собой усилие, его рассердило.
— А с ними и мадемуазель Сесиль! — радостно воскликнул он, когда фаэтон подъехал ближе. Он любил дочку Леге, которую спас прошлой зимой от дифтерита.
В самом деле, между мадам Леге в огромной вычурной шляпе и бледной, несмотря на прогулку, Недой Задгорской примостилась двенадцатилетняя дочка консула. Она с любопытством рассматривала своими карими глазками людную площадь. Увидев Климента, который кланялся ей и улыбался, Сесиль вся вспыхнула, привстала и, помахав рукой, крикнула:
— Добрый день!.. Добрый день, господин доктор!
— Как вам понравилась прогулка, мадемуазель Сесиль? Добрый день, господин консул! Добрый день...
Последнее приветствие относилось к дамам, и те молча кивнули. Консул приказал кучеру остановиться. Климент подошел поближе к фаэтону, и Андреа ничего не оставалось, как последовать за ним.
— Позвольте представить вас моей матери, господа! — сказал любезно Леге и назвал их имена.
После мучительной прогулки, во время которой мадам Леге убедилась, что, как она и ожидала, все в этом городе — сплошная отсталость и дикость (хотя Неда ее поразила, в чем она не хотела признаться даже самой себе), ее дальновидный сын был рад представить ей и других говорящих по-французски болгар, образованных и с положением. Таких болгар он знал несколько. Но к доктору Будинову консул испытывал живейшую симпатию и благодарность. О брате доктора ему было известно, что тот путешествовал в далеких краях и говорил на довольно дурном французском языке.
— Док гор Будинов — наш домашний врач, мама! — пояснил он старой даме, которая, не раскрывая рта, потому что у нее не хватало передних чубов, растянула в улыбке густо напомаженные губы и закивала с неожиданным интересом.
— Доктор Будинов меня вылечил, бабушка! Помните, я вам писала о нем? — горячо заговорила девочка. — Это самый замечательный доктор во всей Турции!
— О! О!.. Вы просто мне льстите, мадемуазель Сесиль!
Андреа слушал, не вникая в смысл разговора. Когда наконец и он научится вести светскую беседу? И научится ли? Станет ли таким, как Климент? Нет, не станет!.. «Да мне это и не надобно, — подумал он и перевел взгляд со старой дамы на консула и Неду. — Этот господин Леге годится ей в отцы! Сколько он еще продержится? А ей самое большее двадцать». Андреа встретился с Недой глазами, но она быстро отвернулась. Обижена? Или расстроена? Неожиданно в хоре голосов он услышал голосок Сесиль.