«Расти! — мысленно приказала она. — Только из-за тебя я просыпаюсь по утрам».
Сестра Руфь встретила Томаса у ворот. Лицо у нее было серьезное и немного напряженное.
— Мистер Джефф позвонил и предупредил, что вы приедете. — Она взглянула на Прийю, которая ждала возле такси. — У вас есть новости для Ахальи?
Томас кивнул.
— Это насчет Зиты? — спросила сестра Руфь.
— Да, — сказал он.
— Если это плохие новости, ей лучше их не знать. Она сейчас в очень хрупком состоянии.
— Это хорошие новости, смешанные с плохими. — Томас потрогал ракхи. — Я должен сказать ей правду. Думаю, она хотела бы знать.
Монахиня немного подумала и кивнула.
— Она сильная девочка. И говорит только о своей сестре. Если вообще говорит, конечно.
— У меня есть только пять минут, — сказал Томас.
Сестра Руфь открыла ворота и пропустила его вперед.
— Она у пруда.
Ахалья смотрела на воду. Услышав шаги, она подняла голову, и глаза ее удивленно расширились. Она вскочила и почти побежала ему навстречу.
— Вы вернулись, — сказала она. — Значит, у вас есть новости о Зите.
Томас заглянул в ее глаза и прочел там страх и надежду.
— Наверное, нам лучше сесть, — неловко заметил он.
Ахалья обхватила себя руками.
— Она не с вами.
— Нет, — признался Томас.
Он сел на скамейку и посмотрел на рощу. Где-то над головой, в ветвях, пела птица.
— Человек, который купил Зиту у Сухира, вывез ее во Францию, — начал он. — Последние два месяца она работала в ресторане в Париже. Бомбейская полиция задержала его, но все же мы не успели. Несколько дней назад Зиту увезли в Соединенные Штаты. Никто не знает, куда именно и зачем.
Ахалья заплакала. Ее плечи тряслись, все тело дрожало, словно молодое деревце на сильном ветру. Томас глубоко вздохнул. Возможно, сестра Руфь была права. Вероятно, ему не следовало сообщать Ахалье эти печальные новости. Он взглянул на лотос, не зная, что сказать, как утешить ее.
— Я послал фотографию Зиты своему другу, который работает в министерстве юстиции, — наконец выговорил он. — Я сказал ему, что теперь она в Соединенных Штатах. Я уверен, он оповестит об этом ФБР. Ее будут искать.
Ахалья постепенно затихла. Она еще несколько раз всхлипнула, повернулась к Томасу и посмотрела прямо на него. Глаза ее были красными, а щеки мокрыми от слез.
— Я хочу, чтобы вы кое-что передали вашему другу, — прошептала она.
— Обязательно передам, — пообещал Томас.
Она положила руку на живот.
— Скажите ему, что теперь Зиту ждут уже двое.
Она встала и медленно пошла по дорожке к зданию школы.
Томас в замешательстве посмотрел на сестру Руфь.
— Она очень храбрая, — заметила монахиня. — Другая на ее месте ничего бы вам не сказала.
— Не сказала что?
— Она беременна.
Он едва не охнул.
— После… того, что было в борделе?
Сестра Руфь кивнула:
— Это бывает довольно часто. Только мы надеялись, что с Ахальей все обойдется — она ведь пробыла там так недолго.
У Томаса закружилась голова.
— И она собирается оставить ребенка?
Сестра Руфь сверкнула глазами.
— Это жизнь, — резко сказала она, но тут же смягчила тон. — На данный момент ребенок — это вся ее семья.
Фигура Ахальи еще виднелась между деревьями. Томас проводил ее взглядом. В своем бледно-зеленом чуридаре и сандалиях Ахалья выглядела точно так же, как любая индийская девочка-подросток. Она была хороша собой, умна, образованна и прекрасно говорила по-английски. Ее ожидала замечательная жизнь, университет, медицина — или, может быть, юриспруденция; самое меньшее — удачное замужество. Но это было до того, как пришло цунами. Теперь она носила в себе семя человека, за деньги купившего ее невинность. После цунами ее будущее оказалось под вопросом. Теперь Ахалья лишилась его совсем.
— Как вы думаете, Зиту найдут? — спросила монахиня.
— Может быть, — ответил Томас. — Но возможно, и нет.
Сестра Руфь перекрестилась.
— Иногда я не понимаю, в чем смысл того, что посылает нам Господь, — сказала она.
— Значит, нас двое.
Полет до Гоа, к счастью, оказался совсем недолгим. Прийя заказала номер в одном из отелей Агонды, подальше от набитого туристами Северного Гоа. Томас почти ничего не рассказал ей о разговоре с Ахальей, и она, как ни странно, не проявила своего обычного любопытства, чему он был только рад. Он давно не видел Прийю такой счастливой и совсем не хотел огорчать ее печальными новостями.