Утром второго дня они решили взять в аренду мопед в одном из магазинчиков Агонды. Прийя уверенно села сзади и обхватила Томаса за талию. Ее старший брат обожал мотоциклы, и Прийя провела все детство, раскатывая по улицам Бомбея. По неровной прибрежной дороге они помчались к северу, в сторону форта Кабо-де-Рама. Воздух был влажным и насыщенным солью, а небо над головой казалось высоким зелено-голубым куполом.
Следуя указателю, они свернули на Маргао и стали пробираться вглубь через рисовые поля и пальмовые рощи. В конце концов они поднялись на плоское сухое плато, возвышавшееся над зарослями деревьев. На западе расстилалась бесконечная голубая гладь океана. Форт находился в четырнадцати километрах от Агонды, но двухтактный двигатель позволил покрыть это расстояние в два счета. В конце дороги лежали развалины древней крепости, в разное время служившей индусам, Великим Моголам и португальским завоевателям.
Они оставили мопед у ворот, перелезли через остатки стен и выбрались на площадку, где раньше, должно быть, стояли пушки. Здесь земля круто обрывалась; море было в сотнях футов под ними. Волны разбивались о черные базальтовые скалы, рассыпаясь в воздухе фонтанами брызг. Они долго стояли там, любуясь невероятным зрелищем.
— В таких местах, как это, трудно поверить, что в мире может существовать уродство, — наконец сказал Томас.
— Так и было задумано, — возразила Прийя. — Уродство — дело наших собственных рук.
Около пяти они въехали в Палолем, небольшое поселение на берегу в четырех километрах к югу от Агонды. Здесь магазинов было больше; повсюду расхаживали уличные торговцы, предлагая свой товар. Они бросили мопед и пешком пошли к пляжу, где сохли вытащенные на берег рыбацкие лодки.
Пляж в Палолеме был шире, чем в Агонде, и гораздо оживленнее. Местные жители, одетые в рубашки с длинными рукавами и в сари, чинно прогуливались по берегу с детьми, в то время как отпускники в купальниках и плавках отрывались под громкую музыку, лившуюся из каждого кафе или бара. Контраст был более чем резким, но никто не придавал этому значения.
Томас и Прийя уселись на террасе одного из баров и заказали по пинаколаде. Солнце, тяжелый шар из расплавленного золота, постепенно катилось к полуострову, обнимавшему залив.
На пляже были установлены самодельные калитки для крикета. Мальчик с битой в руках прокричал что-то в сторону берега; половину его слов заглушил шум прибоя. Через пару минут у калитки собралась пестрая компания из четырех человек. Мальчишки быстро переговорили между собой и мгновенно разделились на две команды — бьющих и подающих.
Импровизированный матч настолько впечатлил Томаса, что он полез в рюкзак, достал блокнот, записал эту сцену и прочитал Прийе.
— Тебе нужно быть писателем, — заметила она. — Бросай юриспруденцию. В мире и без тебя полно адвокатов.
Томас засмеялся и взял ее за руку.
— Я могу принять твои слова всерьез.
На улице начали постепенно загораться огни.
— Мне хорошо с тобой, Томас, — просто сказала Прийя.
Он взглянул на нее.
— Это означает, что я на правильном пути?
Ее глаза озорно блеснули.
— А ты как думаешь?
В воскресенье утром Томас проснулся от пения птиц. Морской бриз шелестел ветками пальм в роще. Он перевернулся на другой бок и увидел, что Прийи рядом нет. Томас не удивился. Она часто вставала рано, чтобы поприветствовать новый день. Он потер лоб и поморщился. Вчера они допоздна веселились на Палолем-Бич, и он немного перебрал с напитками. Голова болела, и в висках пульсировало.
Он прислушался. В бунгало было тихо, вода в душе не шумела. Должно быть, Прийя пошла прогуляться. Томас прошел в ванную и взглянул на себя в зеркало. Он не брился четыре дня, и щетина уже начинала переходить в бороду. Он достал бритву и привел себя в порядок. Сегодня днем они должны были вернуться в Бомбей. Томасу не хотелось уезжать, но вечные каникулы существовали только в воображаемом мире. В реальном люди должны были ходить на работу.
Он порылся в рюкзаке и натянул шорты и футболку. Впереди было целое утро. Торопиться в аэропорт необходимости не было. Он развернулся и уже собрался выйти из бунгало, чтобы присоединиться к Прийе на пляже, но тут заметил на столе свой Black-Berry. Под ним белела записка. Томас взял листок бумаги в руки и вытаращил глаза.