— Кто пилот? Мы можем ему доверять?
— Ей на самом деле, — поправила Майкле. — Раньше она служила в ВВС, теперь водит чартерные рейсы. Она как раз была в ангаре, когда я позвонила.
Притчетт кивнул.
— Пошли туда полицию. Если не удастся связаться с владельцем через две минуты, соедини меня с шефом. Будем действовать без них, я возьму удар на себя.
Он снова поднес ко рту рацию.
— Трудо, где Ковальски?
— Выдвигается на позицию, сэр, — отрапортовал Трудо.
— Скажи ему, чтобы выдвигался быстрее. У нас кончается время.
В противоположном конце усадьбы Кляйнов специальный агент Ковальски выслушал приказ Трудо.
— Еще пару футов, — шепнул он в рацию. — Я вижу окно, но угол неподходящий.
Он прополз немного вперед по дубовой ветке. Продвигаться приходилось буквально по дюйму. Земля была в двадцати пяти футах под ним, и падать было бы долго и неудобно, особенно учитывая пристегнутую к спине винтовку. Это дерево было самым высоким на участке, и с него открывался хороший вид на окна второго этажа гостевого домика, но до дома было не меньше двух сотен футов.
Еще четыре долгих минуты он подбирался к намеченной снизу небольшой развилке в ветвях. Где-то посередине между стволом и концом ветки, на которой он приткнулся, все другие ветки расходились, оставляя кусочек пространства открытым. Если у него будет шанс сделать этот выстрел, ничто не должно мешать обзору.
Он выпрямился, чуть согнул ноги в коленях и убедился, что стоит твердо и не соскользнет. Потом достал винтовку и расположил ее перед собой. Затем присоединил к винтовке штатив и как следует укрепил его на ветке. Потом взглянул в оптический прицел и чуть повернул винтовку, чтобы поймать окна гостевого домика.
Он увидел их сразу же.
Четыре тепловых изображения.
Одно было совсем небольшим и словно парило в воздухе. «Скорее всего, девочка на кровати», — решил Ковальски. Вторая и третья фигуры распростерлись на полу, но изображения отличались. Одно было нормальным, второе очень слабым. Ковальски выругался. Дефо был мертв — Кляйн сказал правду. «Кто же этот другой?» — подумал он. Четвертая фигура, судя по всему, сидела на стуле.
— Вижу тебя, ублюдок, — громко сказал он и договорил про себя: «Теперь нам только нужно найти способ заставить тебя подойти к окну».
Рация затрещала.
— Ковальски на позиции, — доложил Трудо. — Он видит их. Но Кляйн далеко от окна.
Притчетт взглянул на часы.
— У нас есть еще двадцать пять минут. Самолет заправляется. Владелец извещен. Мы пытаемся расчистить воздушное пространство, но между аэродромами десять минут полета.
— Когда самолет будет стоять на взлетной полосе? — спросил Трудо.
— Пилот говорит, нужно еще десять минут, чтобы залить баки до конца. Потом еще пять минут на разгон.
— Выходит, у нас не слишком много времени.
— Скажи мне что-нибудь новое. Кто ближе всех к окну?
— Страйкер, — ответил Трудо через несколько секунд.
— Скажи ему, пусть найдет камень и выдвигает свою задницу к окну.
Минуты текли невероятно медленно. Зита сидела на кровати, смотрела на простыни с цветочным рисунком и старалась не плакать. Прилив адреналина, который она чувствовала несколько минут назад, схлынул. Она подумала обо всех смертях, которые ей пришлось увидеть за последнее время. Мать и отец на берегу, захлебнувшиеся в волнах. Бабушка в гостиной. Джайя на кухне, не сумевшая убежать. Павший герой с грудью, пробитой пулей, на полу перед ней. Все в мире было бессмысленно.
— Пятнадцать минут, — сказал Кляйн, посмотрев на часы, и погладил револьвер. — Как ты думаешь, они успеют?
Зита пожала плечами и обхватила себя руками. Цветок гибискуса выпал из ее волос. Глядя на яркое алое пятно на простыне, Зита вдруг разрыдалась. Слезы никак не хотели останавливаться, и она просто вытирала их рукой. Она вспомнила день, когда Амбини сорвала в саду цветок гибискуса и украсила им волосы Ахальи. Это символизировало ее цветение, пробуждающуюся женственность. Ахалье исполнилось шестнадцать лет. «Ты будешь нравиться многим мальчикам, — сказала Амбини. — Но муж у тебя будет только один. Дождись его. И наступит день, когда ты наденешь красное сари и совершишь саптапади». Ахалья поверила матери. И Зита тоже. Теперь Ахалья была вешья в Бомбее, а она, Зита, сидела на кровати в чужом доме, на другом конце света, напротив мужчины, в руках у которого был револьвер.
Притчетт снова взглянул на часы и выругался.
— Десять минут до назначенного времени, — бросил он. — Самолет все еще не в воздухе. Что за черт? Почему так долго?