Амар сузил глаза.
— Скоро узнаете, — пообещал он. Они с Ветри переглянулись, потом Амар показал на платформу: — Отведи их на места.
Ветри кивнул и повел девочек в конец поезда. Они забрались в вагон. Большинство мест было уже занято, но Ветри удалось найти свободные в центре вагона. На скамейке напротив сидела пожилая женщина. Она улыбнулась Ахалье, но ничего не сказала. Рядом с ней расположился полный мужчина средних лет. Он дремал. Скамейка прогибалась от его веса; между ног мужчины стоял чемодан.
Хотя на улице было по-утреннему свежо, в вагоне уже начинало становиться жарко от множества разгоряченных тел. В воздухе стоял крепкий запах пота. Где-то в начале вагона плакал ребенок, а в соседнем купе двое мужчин вели громкий спор о тамильской политике. Их голоса буквально заполняли пространство. Ахалья подумала, что им предстоит крайне неприятное путешествие.
Она подтолкнула Зиту на место возле окна и уселась напротив нее.
— Как ты думаешь, куда мы едем? — шепотом спросила Зита по-английски.
Ахалья взглянула на Ветри, но он был поглощен глянцевым журналом о кинозвездах и не обращал на девочек внимания. Она глубоко вздохнула.
— Я не знаю. Я никогда не слышала о таком поезде.
— Я так боюсь, — еле слышно прошептала Зита. Гул вокруг почти заглушал ее голос.
— Ты должна быть сильной, Цветочек, — сказала Ахалья. Цветочек — так называли Зиту домашние. — Если бы мама была тут, она сказала бы тебе то же самое.
К тому времени, когда взошло солнце, поезд уже покинул Ченнаи и теперь пробирался сквозь сельскую местность, мимо деревень, рисовых полей и возделанных пашен, потрескавшихся от жары. Чтобы отвлечься и занять время, Ахалья и Зита затеяли игру в стихи, в которую они часто играли в школе Святой Марии.
— Назови поэта, — сказала Ахалья. — «Свет рассыпается золотом на каждом облаке, любовь моя, и роняет алмазы в изобилии».
— Тагор, — тут же ответила Зита. — Это просто.
— Хорошо. Тогда как насчет этого? «Полнокровной жизнью живет лишь человек, уверенно идущий стезей любви к людям; тело же, лишенное способности любить, есть не более чем кости, обтянутые кожей».
— Тируваллувар, — без запинки выпалила Зита.
Ахалья решила загадать загадку потруднее:
— «Рассветный ветер, что бутоны раскрывает, несет тебе свой теплый поцелуй».
Зита задумалась.
— Не знаю, — наконец призналась она.
— Хафиз, — сказала Ахалья.
— Но это же персидский поэт, а не индийский.
— Для поэзии это не имеет значения, — заявила Ахалья.
Время шло, и народу в вагоне становилось все больше. Было невыносимо жарко и душно. Ахалья видела, что на лбу у Зиты выступили капли пота; ее собственный чуридар был влажным и липким. Вдобавок ко всему они были голодны. На каждой станции к поезду подходили торговцы, предлагавшие еду и напитки, Ветри успел и позавтракать, и пообедать, но девочкам при этом давал только бананы.
Солнце зашло в семь часов, стало немного прохладнее и легче дышать. Зита зевнула и посмотрела на сестру. Ахалья поняла ее немой вопрос. Она думала о том же самом. Поезд был забит под завязку. Люди сидели на скамьях и на полу, некоторые стояли, покачиваясь в такт движению, и Ахалья не понимала, как же все будут спать.
Но каким-то непостижимым образом всем нашлось место. Дети растянулись под скамьями, между мешками и чемоданами. Женщины сбились в кучки — так они чувствовали себя в большей безопасности. А мужчины улеглись где придется, сгибаясь под немыслимыми углами, поджимая под себя руки и ноги.
Ахалья обняла Зиту и прочитала про себя молитву, которой их научила Амбини. Она попросила Лакшми послать им здоровья, удачи и храбрости. Ахалья знала, что им понадобится и то, и другое, и третье — куда бы они ни направлялись.
Ночь была беспокойной. Люди ворочались, дети хныкали и кричали, но и Зите, и Ахалье удалось немного поспать. Под утро усталость все же сморила и их.
Когда Ахалья открыла глаза, она заметила, что поезд замедлил ход. Народу в вагоне стало меньше. Многие из тех, кого она запомнила, уже вышли. Поначалу огней за окнами было совсем мало, но вскоре стали появляться какие-то здания. Страх, который Ахалье удавалось подавлять в течение путешествия, возник с новой силой. Большинство из оставшихся пассажиров еще спали, но некоторые уже потягивались, разминали затекшие ноги, прохаживались по вагону. Было очевидно, что поезд скоро прибудет к месту назначения.