Когда приезжаешь в Рим, то за короткий промежуток времени, а он не зависимо от величины всегда будет коротким, потому что на вечный город потребуется вечность, хочется осмотреть каждый закоулок, каждый фонтан, особенно тот, где профессор Лэнгдон спасает (или все же не спасает) 4-го кардинала. Согласившись с проводником, что мы еще обязательно увидим замурованных Бернини речных Богов, я последовал по намеченному маршруту.
В быстром темпе мы должны были сменить несколько улиц: пл. Ди Паскуйно, ул. Джоверно Веккью и ул. Банчи Нуови. Правда, шанс пройти через кирпичное ущелье и упустить возможность взглянуть на Новую Церковь, меня категорически не устраивал, поэтому я воспользовался лазейкой делла Кьеза Нуова и нырнул в проулок. Спасаясь от прямых смертоносных солнечных лучей под пышным деревом, я беглым взглядом осмотрел фасад пристанища ораторианцев, сравнил боковые порталы с центральным, улыбнулся «Мадонне Валличеллиана» на фоне тимпана в виде арки, нависшим над антаблементом с надписью в честь Анджело Чези, подмигнул Филиппу Нери и кинулся к странной посудине с многолетней историей.
Я спустился по четырем ступеням ближе к воде, возжелав почувствовать свежесть и легкость, но вместо этого я уперся в какую-то непонятную надпись и чуть было не пожалел о своем любопытстве из-за обжигающего пара от кипящей воды. Эта жара никого не пощадит, даже плавящиеся флаги Италии и Евросоюза на полукруглом балконе оратории уже стекали вниз по фасаду словно сливочное масло.
По улице имени первого короля Сардинии я уже шел ускоренным шагом, чтобы избежать чувства вины за ожидание в назначенной точке встречи. И все же горечь от недостатка внимания к пролетающим мимо меня колонам, пилястрам, кронштейнам и невероятно меленьким уютным балкончикам оседала на дно разрывающегося от счастья сердца. С друзьями мы вновь воссоединились на треугольной площадке Тассони и двинулись уже вместе к мосту через Тибр, на гладе которого держались наплаву сапы и пару водных велосипедов. Если какие-то сомнения как тараканы, проникли в голову и пытались там обжиться, то вступив на мост Витторио Эмануэле II, я вытравил их всех до единого. Конечно же, никакой итальянец, тем более уроженец столицы, не провел бы иностранных гостей мимо обители духовного источника, чье влияние эхом отозвалось по всему городу. Мы шли к воротам в Ватикан.
Желание выругаться по поводу резкого роста туристов на квадратный метр пропало, как только я взглянул вверх по течению. Мне осталось только улыбнуться бронзовым символам единства и влиться в интересующуюся архитектурными изысками толпу фотоаппаратуры.
В предвкушении возможного исцеления моей бесноватой души, я даже не понял, как пробежал ул. Соглашения, не заметив по левой стороне музея великого гения эпохи Возрождения, а по правой – церкви на месте некогда существовавшей пирамиды (весьма странная преемственность почитания). Как потерявший разум я то и дело наступал на чужие кроссовки и сталкивался плечами, но остановиться и попросить прощения было выше моих сил. Я был околдован самой знаменитой базиликой, как только она попала в поле зрения. Минуя площадь Пия XI, я уткнулся в знаменитый обелиск на площади Святого Петра. Вопреки величию и значимости необычного символа, мой взгляд был прикован к другому объекту, служившему воспоминанием о некогда могучей церковной власти, решающей вопросы жизни и смерти на другом конце света.
Мне нравилось смотреть на одно из самых больших творений во имя Бога. Будучи очень далеким человекам от религиозных догм, я не мог не ликовать в душе, пусть и тайно, что увидел обитель противоречивых идей знаменитых творцов Ренессанса. Важность этому архитектурному шедевру, как по мне, придает не вклад в строительство христианства, а соприкосновение различных конфессий в области искусства. Донато Брамонте, Рафаэль Санти, Микеланджело Буонарроти, Джованни Бернини – для доведения меня до эстетического оргазма (да простят меня бедолаги, воздерживающиеся от этого понятия) хватило бы лишь одного имени, но когда их столько, и все они громогласны, то от такого высококачественного коктейля у меня вскружилась голова в яростном припадке рецепторов. Подумать только, ведь каждый из них старался создать нечто великое, что навсегда изменит историю зодчества, но каждый видел свой путь иначе, нежели все остальные: кто-то видел в основе идеала «греческий крест», а кто-то отдавал предпочтение распятию; форма купола была пересмотрена неоднократно, и даже после окончания строительства находилось полно желающих внести коррективы. Столько споров на гране краеугольного камня, который как могильная плита накрывает целый подземный город покоившихся душ.