У него на столе появился словарь. Он обрадовался и сказал себе, что это может быть ему полезно. Но затем его внимание привлекла другая книга, толстый «Сборник поэзии»; он принялся его листать, но тут появился незнакомец и показал ему стихотворный отрывок. Декарт узнал начало стихотворения «О пифагорейском "да" и "нет"» римского поэта Авсония и принялся искать его в сборнике.
Чуть позже Декарт осознал, что незнакомец и книги исчезли. Не просыпаясь, Декарт истолковал словарь как символ науки, а сборник поэзии – как символ философии и мудрости. Суть сна именно в этом: нужно реконструировать науку, вдохновляясь техникой поэтов, которые благодаря «божеству энтузиазма» и «силе воображения» могут обнаруживать «семена мудрости (что находятся в умах всех людей, как огненные искры в камнях) с гораздо большей легкостью и гораздо большим блеском, нежели способен сделать разум в философах»[22].
Так Декарт изобрел рациональность. Проснувшись, он не сомневался, что «Дух истины» пришел «открыть ему сокровища всех наук», рассказав, что истина находится не в книгах, а у нас в голове. Мы способны открыть ее сами, силой нашей мысли.
Для Декарта единственный надежный критерий истины – очевидность. Не первая очевидность, начальное озарение интуиции, которое часто бывает ложным, но очевидность, выстроенная намеренной и систематической работой по прояснению, вербализации и выявлению, предназначенной сделать вещи идеально понятными до прозрачности:
«Все представляемое нами вполне ясно и отчетливо – истинно».
Истинная математика
Под знаком этого откровения пройдет вся его оставшаяся жизнь. В 1621 году Декарт оставил военную карьеру и посвятил себя науке.
Он начинает с арифметики и геометрии, «предметов простейших и легко познаваемых», в этих сферах он получает первые результаты и первую известность.
В математике он видит основу всякого знания, не только в техническом смысле, который с тех пор хорошо нам знаком (с XVII века математический формализм стал частью базового инструментария науки), но также – и прежде всего – в смысле внутреннем и первоначальном, укорененном в самых глубинах человеческой психологии.
Для Декарта опыт математического понимания – единственный, позволяющий действительно осознать, что такое «понимать». Этот опыт обладает насыщенным вкусом, уникальным и обескураживающим ароматом, действующими на нас как откровение. Математика – это духовное пробуждение. Она учит узнавать правильное физическое ощущение, которое должно повести нас по пути знания. Пока мы лично не познали эту кристально ясную форму истины, мы не в состоянии понять смысл слов «ясный» и «четкий», не в состоянии услышать, что нам хочет сказать Декарт, и, по его мнению, не в состоянии отправиться на настоящий поиск знания.
Около 1628 года он начинает работу над «Правилами для руководства ума»[23], первой попыткой изложить свой метод. Этот текст, который Декарт решил не публиковать, предваряет «Рассуждение о методе», созданное почти десятью годами позже.
Там он описывает математику как «оболочку», которую мы должны открыть, чтобы добраться до того, что прячется внутри:
«Нет ничего более бессмысленного, чем заниматься голыми числами и воображаемыми фигурами, так что может показаться, будто мы желаем найти успокоение в познании подобных пустяков».
«Когда я впервые направил ум на математические дисциплины, я сразу же перечитал большую часть из того, что обычно передаётся от авторитетов в этих науках […] мне тогда, пожалуй, не попались в руки авторы, которые бы меня вполне удовлетворили. […] но почему это обстояло именно так и каким образом было обнаружено, сами они, по-видимому, не показывали уму достаточно хорошо».
Философы Древней Греции отводили математике совершенно особое место. Они делали ее необходимым условием любой философии и любой науки. Согласно легенде, над входом Академии Платона была выгравирована надпись: «Не знающий геометрии да не войдет сюда».
Для Декарта было невозможно, чтобы речь здесь шла об официальной математике, которую преподают в школе и которая кажется нам такой «ребяческой и пустой»:
«Я вполне утвердился в подозрении, что они знали некую математику, весьма отличную от общепринятой математики нашего времени».
По его мнению, античным ученым определенно была доступна «истинная математика». Он предполагает, что «её впоследствии утаили с неким опасным коварством сами авторы; ведь подобно тому, что многие мастера делали, как стало известно, со своими изобретениями, авторы, возможно, опасались, что эта наука, поскольку она была самой лёгкой и простой, обесценилась бы, став общедоступной, и вместо неё предпочли показать нам как результаты своей науки, чтобы удивить нас, кое-какие бесплодные истины, остроумно доказанные на основании умозаключений, вместо того чтобы учить самой науке, которая не оставила бы никаких поводов для удивления».
22
Цит. по: Байе А. Три сна Декарта (Отрывок из «Жизни господина Декарта», 1691) // Историко-философские штудии. 2020. № 2 (18). Том 9.
23
Цит. по: Декарт Р. Правила для руководства ума // Декарт Р. Сочинения в 2 т. – Т. 1. – М.: Мысль, 1989.