То, что мы в себе заглушаем
«Правила для руководства ума» – провидческий текст, предвосхищающий темы, которые мы рассматривали с самого начала этой книги. Декарт сумел сформулировать глубокую истину, кажущуюся такой современной: главные проблемы в математике – то, что приводит нас в замешательство.
Его подход глубоко созерцателен. Он направлен на то, чтобы отыскать дорогу к изначальной ясности нашего ума. А значит, встреча с «истинной математикой» должна открыть нам доступ к «первым семенам истин, которые присущи человеческим умам от природы и которые мы в себе заглушаем».
Он отмечает, что проблема носит эмоциональный, а не интеллектуальный характер. Она связана с нашей социальной потребностью убедить как других, так и самих себя, что мы понимаем то, чего в реальности не понимаем. Это примерно как с прыжком в технике Фосбери: чтобы принять нужное положение, нужно отключить рефлекс бегства, внушающий, что это подвергнет нас опасности. Мы должны отвыкнуть от ложного понимания и склонности к блефу.
Инстинкт утаивания в особенности касается интеллектуалов, тех, кто считает «недостойным учёного человека признаться в своём незнании чего-либо». Они скрывают неверные убеждения под сложной аргументацией и «настолько привыкли приукрашивать свои ложные доводы, что впоследствии мало-помалу убедили самих себя и, таким образом, стали выдавать их за истинные».
Наша неуверенность настолько велика, что мы утратили саму идею о возможности истинного понимания. Поскольку мы отказываемся верить, что все может оказаться действительно простым, мы ищем знания не в том направлении – там, где сложно.
Декарт знает, насколько его рекомендации противоречат нашим инстинктам. И потому он энергично настаивает:
«Мы будем строго придерживаться его [метода Декарта], если шаг за шагом сведём запутанные и тёмные положения к более простым, а затем попытаемся, исходя из усмотрения самых простых, подняться по тем же ступеням к познанию всех прочих».
«В одном этом [правиле] заключается итог всего человеческого усердия […] Однако многие или не размышляют над тем, что оно предписывает, или вовсе не знают его, или предполагают, что в нём нет нужды».
«[Они] кажутся мне поступающими точно так же, как если бы они попытались одним прыжком преодолеть расстояние от самой нижней части до верха какого-то здания, пренебрегая ступенями лестницы, предназначенными для этой цели, или не замечая их».
«Если в ряде вещей, подлежащих изучению, встретится какая-либо вещь, которую наш разум не в состоянии достаточно хорошо рассмотреть, здесь необходимо остановиться».
«Все будут благодарны за мою откровенность»
Чего Декарт не говорит, так это того, что он столкнулся с очень серьезной проблемой. Она находится в самом центре его философии, и ему так и не удастся ее решить: пусть он опробовал этот метод на самом себе, пусть он знает, что метод работает, – но он не может объяснить почему.
Речь идет о проблеме, с которой сталкиваются все математики и о которой мы уже говорили. Сложно рассказать о невидимых действиях, которые мы выполняем в голове. Сложно сделать их осязаемыми и конкретными для других. Сложно найти рациональное объяснение, как это работает. Лексикон, которым мы располагаем для обмена мысленным опытом, настолько беден, что собеседнику очень быстро покажется, что мы несем чепуху и впадаем в полнейшую мистификацию.
Вся эта история про «Духа истины», который снизошел на Декарта, чтобы овладеть им, про «первые семена истин, которые присущи человеческим умам от природы», не кажется особенно серьезной. Но это единственное объяснение, которое может дать Декарт. Оно лежит в основе его дуализма: он представляет себе некую разделенность тела и духа. Наш дух, по его мнению, имеет нематериальную природу, он создан Богом по своему подобию, а потому, как по волшебству, способен постичь Истину.
Об этом веровании можно думать что угодно, но оно не самоочевидно. В любом случае оно не соответствует строгим нормам, которые Декарт задает самому себе: считать истинным лишь то, что настолько очевидно, что в нем невозможно усомниться.