В начале этой главы я говорил о переживании ужаса. От мысли, что человек способен описать наилучший способ упаковки шаров в размерности 24, у меня кружится голова. Но я рад этому головокружению.
Могу представить, что вас ужасает сама идея размерности 24. Красота математики в том, что этот головокружительный ужас можно преодолеть.
Вам ничто не мешает понять, что такое размерность 24, а также понять, зачем может быть нужно заниматься геометрией в таком типе пространств (у всего этого есть реальные применения – например, геометрия упаковки шаров в размерности 24 используется в протоколах передачи данных зондов «Вояджер-1» и «Вояджер-2», отправленных NASA за пределы Солнечной системы). Основы геометрии в высокой размерности доступны вам интеллектуально. Вы можете научиться им за несколько недель. Сложнее всего будет преодолеть собственный страх.
Доказывать такие теоремы, как это сделали Том Хейлз и Марина Вязовская, разумеется, доступно не всем. Но вот понять, что подразумевают эти теоремы, и оценить их красоту может каждый, ценой не такого уж большого, в конечном счете, усилия.
Пример Марины Вязовской также может помочь справиться с устоявшимся, к несчастью, предрассудком. До сих пор можно услышать, что женщины биологически неспособны визуализировать объекты в пространстве и даже не в состоянии читать карты.
Если кто-нибудь будет рассказывать вам такую чушь, без колебаний напомните ему о Марине Вязовской.
Глава 16
Озарение
Мое самое раннее воспоминание о намеренном и продолжительном усилии что-то вообразить относится ко времени, когда мне было семь лет. Однажды вечером, лежа в постели, уже погасив свет и закрыв глаза, я осознал, что если хорошенько сконцентрируюсь, то смогу вообразить, что смотрю любимый мультфильм.
Я никому об этом не рассказывал.
Отлично помню, как я был восхищен и как тогда описал это явление для себя так: мне казалось, что я могу «смотреть телевизор в голове».
Мне удавалось визуализировать образы и сцены, которых я никогда не видел. Удавалось даже вообразить новые эпизоды. Меня это очень впечатлило и очень мне понравилось. Конечно, я продолжил этим заниматься.
С того времени переходы между бодрствованием и сном, как при засыпании, так и при пробуждении, играли центральную роль в моем интеллектуальном развитии. Во всех моих новых проектах, как только дела начинают идти всерьез, как только это меня действительно захватывает и я сталкиваюсь с реальной задачей на понимание и творчество, то размышляю над ней именно в эти фазы перехода.
Запись снов стала первой писательской работой в моей жизни.
Интересоваться этим я начал к 17 годам. Сначала мне казалось, что напрямую переносить сновидения на бумагу слишком трудно. Я попытался записывать себя на диктофон, рассказывая сны вслух. Я планировал собирать их, как делают остальные с записями в дневнике или с фото в альбоме.
Я был вынужден отказаться от этого проекта из-за совершенно неожиданного явления, которое вторглось в процесс. День ото дня, под воздействием моих усилий запоминать сны и облекать их в слова, сновидения становились все богаче и точнее.
Я видел сны все лучше и лучше. Так хорошо, что это стало мешать.
В первый раз мне удалось вспомнить лишь крошечные фрагменты, несколько обрывков единственного сна. Через две–три недели я мог каждый день рассказать по пять–шесть разных снов, все с законченной историей и таким обилием деталей, что их описание заняло бы несколько страниц на бумаге или долгие минуты на пленке.
Вот это меня и напугало. Воспоминания о снах занимали слишком много места в моей голове и в ежедневной жизни. Мне показалось, что это упражнение по самонаблюдению в конце концов поглотит меня.
Перестав записывать их на пленку, я продолжал фиксировать их на бумаге. Меня интересовал не поиск их смысла, а чистота и сложность процесса записи.
Задача письма для меня именно в этом. Оттолкнуться от образов и ощущений и найти средство обратить их в слова, чтобы прояснить и сделать прочнее. Восстановить ситуации, задачи, расположение людей и предметов, действия и маршруты. Описать все, что видишь и чувствуешь, как можно проще и точнее. Запечатлеть атмосферу, музыку, запахи и текстуры. Когда умеешь это, умеешь все.
В моем опыте запись снов – это деятельность, больше всего приближенная к математическому творчеству.