Я поражен количеством людей, говорящих, что никогда не помнят сны. Кто-то говорит, что никогда не видит снов. Это, конечно, невозможно. Мы все видим сны каждую ночь.
Помнить сны не врожденный дар. Это способность, которую можно развить самостоятельно, на практике. Есть приемы как начать и как совершенствоваться. Чем лучше умеешь верно записывать увиденное, тем больше видишь.
Долгое время у меня на тумбочке лежал блокнот, заложенный ручкой, чтобы записывать сны и все идеи, приходящие ночью. Я даже научился писать в полной темноте, вслепую.
Когда я перестаю записывать сны, то очень быстро теряю навык их помнить. Когда я снова заставляю себя их записывать, пусть даже для начала только отрывок, одно–два слова, этот навык постепенно возвращается. Иногда нужно настойчиво практиковаться несколько недель. Самое сложное – ухватить первый обрывок сна после того, как это долго не удавалось.
Став взрослым, я научился лучше использовать то совершенно особое состояние ума, предшествующее засыпанию. Я научился не размышлять на интересующие меня темы, а просто пропитываться ими. Различие тонкое, но ключевое. Размышлять – значит пытаться найти решения. Это никогда не работает и мешает спать. Пропитываться – значит созерцать без цели, рассеянно и незаинтересованно. Это уже почти то же самое, что видеть сны.
Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что этот способ засыпать повышает мои шансы проснуться на следующее утро с интересными идеями.
Другая точка зрения
Мое любимое упражнение на геометрическое воображение выполняется как раз во время засыпания.
Лежа в постели с закрытыми глазами, я пытаюсь вспомнить комнаты, где мне доводилось спать. Я представляю, что нахожусь там, и восстанавливаю размер и расположение кровати, расстояние до стен и потолка, расположение дверей и окон. Воссоздаю физическое ощущение, что лежу в одной из этих комнат из далекого прошлого. Пытаюсь ощутить это всем телом. Я выбираю первую пришедшую в голову комнату, потом какую-нибудь другую, и еще одну, и еще, блуждая по ним и руководствуясь исключительно вдохновением. Интереснее всего найти комнату, которую я считал забытой.
Мне очень нравится это упражнение, потому что оно простое и успокаивающее. И хорошо подходит для начинающих.
Как я упоминал в главе 1, я очень рано начал развивать у себя интуитивное восприятие пространства и геометрии, не видя в этом никакой связи с математикой, которой меня учили в школе.
Все это было так давно, что я уже не могу точно сказать, когда. Я забавлялся, расхаживая с закрытыми глазами, чтобы запомнить расположение стен и предметов, в том же возрасте, когда воображал мультфильмы, лежа вечером в кровати.
Я прекрасно помню, какое у меня при этом было настроение. Мне очень рано, еще в детском саду, пришлось носить очки, потому что я был близорук. В моем детском воображении я полагал, что близорукость лишь первый этап и я неизбежно стану слепым. Я ходил с закрытыми глазами, чтобы потренироваться в преддверии дня, когда ослепну.
Так я и начал развивать способность к геометрической визуализации. Впоследствии у меня появилась мысль использовать эту способность, чтобы суметь, когда нужно, взглянуть на мир с другой точки зрения, отличной от моей.
Я говорю о «другой точке зрения, отличной от моей» в совершенно конкретном смысле.
Мне было лет 12, когда однажды учитель рисования задал нарисовать наши пеналы. Я нарисовал пенал изнутри, с огромными ручками, искаженными перспективой. Никто не учил меня рисовать в перспективе, и все же мне это казалось естественным – я просто рисовал то, что видел.
Я очень гордился этим рисунком, помню, он очень впечатлил моих одноклассников.
Когда мне было 15, мы стали изучать стереометрию, то есть геометрию в размерности 3. Здесь я осознал огромный разрыв между мной и моими друзьями в плане способности к визуализации. Наверное, это самое нереальное воспоминание за всю школу. Уроки и упражнения казались мне совершенно бессодержательными. Как занятия в детском саду. Ощущение было такое, как если бы преподаватель просто поднял указательный палец и спросил нас, сколько пальцев. А нам надо бы было просто ответить «один».
Я получал высшие баллы, не понимая, что тут может не удаваться. Но от друзей я знал, что для некоторых стереометрия была ужасно сложной темой. Она создавала им столько трудностей, что было неловко об этом говорить.