– Андрей Геннадьевич – золото! Все бы чиновники были такими.
Отец усмехнулся:
– Не обольщайся! Он не так прост, как кажется на первый взгляд!
«Согласен с тобой, папа», – подумал я и вслух проговорил:
– Не подскажешь, что он так переживает обо мне?
– Быть может, потому, что я включён в президентский федеральный кадровый резерв, и он знает об этом, – отвечал отец.
– То есть он хочет заручиться твоей поддержкой с прицелом на будущее?
– А кто его знает?! Чужая душа потёмки!
«Но передо мной с недавних пор приоткрылись двери этой тёмной комнаты, – подумал я. – И этим грех не воспользоваться…»
Начались трудовые будни…
Я вгрызался в документы гражданских дел и засыпал вопросами Алексея, встречая его злобный взгляд, в котором читал всё, что он обо мне думает…
Жизнь завертелась перед глазами в бешеном ритме судебных споров. Я помню, как изо дня в день сбегал вниз по ступеням эскалатора, чтобы успеть на очередной процесс. Вскоре я разработал собственную судебную тактику. Сначала вычислял своего оппонента в толпе собравшихся у дверей зала заседания. Потом заводил разговор о примирении, по ходу которого мне открывались все припрятанные им козыри. Если не было весомых доводов, на суде заявлял ходатайство об отложении дела – так, появлялось время, чтобы продумать правовую позицию и собрать доказательства. Такая тактика не могла обеспечить стопроцентного результата, но повышала шансы на успех. Вскоре она начала приносить плоды…
Я порой задерживался в судах допоздна и приходил домой уставшим, словно целый день стоял у станка. В выходные готовился к поступлению в МГИМО. Времени на личную жизнь не оставалось, но меня это мало тревожило.
Алексей – надо отдать должное этому коренному москвичу – передавал мне самые безнадёжные дела! Я еженедельно отчитывался перед начальником правового управления о ходе своей работы. И всякий раз, когда мне не удавалось выиграть процесс, он дотошно разбирался в деталях дела, чтобы найти мои ошибки, и повторял:
– Надо лучше работать, Романов… Лучше работать!
Однажды он вызвал меня и, разглядывая моё личное дело, спросил:
– Сколь свободно ты владеешь английским языком?
Я пожал плечами:
– Говорю, пишу, читаю…
– Кстати, что тебя связывает с Андреем Геннадьевичем?
– Он старый товарищ моего отца, – честно признался я.
– Нужен человек со знанием английского языка. Он рекомендовал тебя…
– Что за работа?
– Командировка в Берлин на выставку строительной техники.
– В качестве переводчика?
– Твои юридические услуги могут понадобиться на переговорах и при заключении контракта.
В составе московской делегации я бродил по павильонам берлинской выставки. На другой день переместились в офисное здание, где начались переговоры. По-немецки я не понимал и страдал от скуки. На третий день я увидел текст контракта с переводом на русский язык и составил протокол разногласий. Бибиков торопился, а к моим замечаниям отнёсся без интереса.
– Андрей, всё это несущественно, – раздражённо проговорил он. – Мы сегодня подписываем контракт и улетаем в Москву…
– Мы чересчур спешим, заключая этот контракт, – возразил я. – Уверен, можно добиться более выгодных условий. Позвольте мне поговорить с ними.
– Ты даже немецкого не знаешь! – возмутился Бибиков.
– Уверен, мы найдём общий язык. Вы ничем не рискуете – они со своей стороны уже подписали контракт! – заметил я и пристальным взором окинул Бибикова. Я заглянул в глаза его и, кажется, проник в глубину души его, – туда, где притаилось нечто тёмное и неведомое. Внезапно он вынул ручку из кармана и подписал протокол разногласий.
– Действуй, Андрей, но учти, что сегодня вечером у нас самолёт в Москву.
Я обнадёжил его:
– Всё будет хорошо, Андрей Геннадьевич.
Я встретился с юристом немецкой компании, который представился Себастьяном, и по-английски объяснил ему, что контракт будет подписан только с учётом протокола разногласий. Он недоумённо уставился на меня:
– Кажется, ещё вчера мы обо всём договорились.
– Нет, вы меня не поняли, Себастьян, – добавил я. – Протокол разногласий – это мелочи. Нам нужна скидка в двадцать процентов на ваш товар. Только на таких условиях будет подписан этот контракт.
Немец изменился в лице:
– Я не принимаю таких решений!
– Проводите меня к вашему руководству и подготовьте новый проект договора, – приказал я, не сводя с него взгляда. Он, молча, повиновался. Так, я оказался в кабинете финансового директора немецкой компании.