– Красавица, не хочешь узнать, что ждёт тебя и мужа твоего в будущем?
Наконец, мама остановилась. Цыганка взяла её руку и улыбнулась:
– Красавица, да ты ждешь ребенка!
– Ты ошибаешься, – мрачно возразила мама.
Цыганка вдруг переменилась в лице и, глядя куда-то вдаль невидящим взором, сказала:
– Родится мальчик. И это будет весьма необычный ребёнок. Он станет орудием судьбы… – она побледнела и умолкла на полуслове.
– Что? – спросила мама.
– Я не могу всего сказать… – смутилась цыганка.
– Что вы видели? Скажите, я заплачу.
Цыганка пребывала в раздумьях и заговорила не сразу:
– Я видела гибель людей. Многих людей… В огненном столбе! Воспитайте своего сына неравнодушным человеком, женщина, – крикнула она, убегая к своим сородичам. Мама недоуменно пожала плечами, продолжая свой путь, и вспомнила о цыганке, когда поняла, что, и в самом деле, беременна. «Как она узнала? Неужели всё правда?» – эти вопросы привели её на опушку леса. Но цыгане исчезли, оставив после себя потухший костёр и гору мусора…
Подчас один-единственный случай способен перевернуть всю жизнь человека! На волне массового пробуждения интереса к религии мама начала изучать духовную литературу и однажды решилась прийти в храм. Она изменилась: стало меньше слов, улыбок и смеха. Отец объяснял это беременностью и думал, что со временем всё вернётся на круги своя. Но она уже не будет прежней!
Начались лихие 90-е… Союз пал… Это была катастрофа! Разруха в головах, «парад суверенитетов», безудержный рост цен и стагнация. Зарплаты рабочие не видят месяцами, государство уходит из экономики, но «свято место пусто не бывает»; криминал захватывает рынки и сферу услуг. Населению дарована свобода, но отнято благополучие застойного советского времени. В жизнь людей с новым мышлением ворвались голливудские фильмы, американские жвачки, конфеты в красивых ярких обёртках, джинсы и бейсболки. Молодёжь с головой окунулась в свободу, не стремясь к знаниям и пренебрегая прошлым своего народа. В Америке «секс, наркотики, рок-н-ролл» были смыслом жизни в 70-х, а Россия вкусила запретные плоды Запада в 90-е годы. Искушения захлестнули волнами народ пуританских нравов…
Когда я думаю о том времени, отчего-то всплывает в памяти картина расстрела «Белого дома» из танков, случайно увиденная мною в выпуске новостей от октября 93-го года. По мере взросления в моей душе копилась обида… обида за Родину, которую топтали ногами все кому не лень: иностранцы, что праздновали победу в «Холодной войне», и сами русские, потерявшие веру в себя и свою страну. Одни уезжали, другие спивались, третьи – ожесточались и замыкались в себе…
Впрочем, приобщение к запретным плодам западной культуры началось отнюдь не в 90-е годы. Думать, как известно, не запретишь! Не всем гражданам Советской России нравилась роль безгласных строителей коммунизма, которую им отвели по умолчанию. Интеллигенты, что посмелее, подались в диссиденты, но грань между патриотизмом и предательством подчас слишком тонка…
Одно поколение молодёжи на волне «оттепели», последовавшей за смертью вождя всех народов, стремилось стильно одеваться и развлекаться, следующие поколения – от скуки жизни всё более раскрепощались. Сквозь помехи в радиоприёмниках доносился «Голос Америки». Магнитные кассеты с песнями Битлз – мечта молодого советского человека! Из-за границы веяло духом свободы и счастья. Так, рождался образ цивилизованного Запада, где исполняются все желания, нет цензуры и всесильных органов безопасности. Рай на земле, коммунизм, которого обещали, но не построили советские вожди к 80-му году. Падал авторитет власти, забывались прошлые победы, обнажилась пустота советской жизни и ограниченность идеологии марксизма-ленинизма. Мы поверили в западную сказку и вышли из плена, но по пути к новой мечте увязли в болоте! Советская империя ушла в небытие, едва пошатнулся строй, что держался на попрании свободы…
Я привыкал к труду с самого раннего детства. Мама учила меня иностранным языкам: в шесть лет я уже бегло говорил по-английски и немного понимал по-французски. Она читала мне рассказы о наших великих предках, об их тяжкой жизни, полной подвигов и лишений. Она говорила мне о Боге… с таким чувством, что я плакал от умиления. Я учил наизусть Евангелия, – подчас ленился, но она и слушать моих капризов не хотела, тащила меня в тёмный чулан, где я ревел, забившись в угол, а потом просил прощения у неё. Вместе с тем мама осталась в моей памяти удивительно добрым человеком; её забота была деятельной – она готовила меня к взрослой жизни и всю себя посвящала моему воспитанию, – даже уволилась с работы, чтобы заниматься со мной. Отец не понимал её, а в предсказание «какой-то там цыганки» не верил.