— Море не любит суеты. Эх, братишка, кто на море не бывал, тот и горя не видал…
Лодку подняло на дыбы, с силой бросило вниз и вместе с гребнем волны подхватило и понесло буйным бегом.
— Держись! — раздался голос Дидова.
Шумный вскочил с места. В руке его сверкнул нож. Через мгновение шкот был разрезан. Ветер рванул парус, и лодка стала на ветер. Волна успела только до половины залить ее водой.
За бортом бушевало море. Сквозь рев волн, как будто из темной бездны, раздался отчаянный крик утопающего. Это налетевшая волна сильным ударом смыла Ставридина с кормы и унесла с собой.
Все это произошло так быстро и неожиданно, что все на миг остолбенели. Потом, протягивая руки, Киричаев закричал:
— Человек погибай! Человек спасай!
Дидов бросился на дно лодки, схватил веревку, завязал спасательный круг и бросил его в темноту.
— Ставридин! Ставридин!
Лодку заливало водой. Петька, не утерпев, скомандовал:
— Отливайте воду шапками! — и сам рванулся за кружкой, которая лежала в корме.
Киричаев сорвал с головы солдатскую фуражку и принялся отливать воду.
Дидов, мокрый, оцепеневший, держался за мачту и смотрел в темноту.
— Отливай! — крикнул ему Петька.
Голос Петьки вывел Дидова из оцепенения. Придя в себя, он с лихорадочной быстротой начал вычерпывать шапкой воду.
Лодку то бросало из стороны в сторону, то поднимало вверх и тут же стремительно тянуло в страшную водяную яму, то неистово кружило на одном месте. Огромные валы надвигались со всех сторон; казалось, вот-вот они сойдутся вместе, захлестнут, раздавят и погрузят лодку в бездонную водяную пропасть.
Пошел дождь. Дидов с отцовской жалостью посмотрел на полуголого, промокшего и озябшего Петьку.
Воду из лодки удалось вычерпать. Усталый и взволнованный, Петька бросил под ноги кружку и, опускаясь на корму, сказал:
— А я выплыву! Я могу без робы[3] продержаться на воде целые сутки.
Он удобно уселся на корме и взялся за руль.
— Моя плавать не умеем!.. Моя на дно пойдем! — причитал Киричаев. — Джаном, джаном, на весла пойдем! Жалко помирай, помогай мне…
Дидов молчал, потом вздохнул.
— Эх, Ставридин!.. — прошептал он.
— Медлить нельзя, — снова заговорил Петька. — Скоро утро, и тогда мы пропали. Айда, давай подымай парус! — скомандовал он.
Лодка быстро мчалась, поскрипывая и потрескивая такелажем.
Начало светать. Кое-где небо очистилось от туч, вновь показалась бледная, точно перепуганная, луна. Теперь волны бросались уже с кормы, как бы подгоняя лодку.
— Смотрите, огонь! — проговорил Дидов.
Петька повернул лодку так, чтобы не попасть навстречу огню. Дидов и Киричаев переглянулись и вскочили на ноги.
— Это миноносец, — сдавленным голосом пояснил Петька. — Сядьте! Слышите? — строго приказал он и сел за руль.
— Моя поймают… Моя убьют… — бормотал Киричаев.
Дидов силой усадил Киричаева на дно лодки.
Лодка мчалась, оставляя вправо от себя красный и зеленый огни миноносца.
— Делаю поворот, — сказал Петька, когда миноносец остался позади.
— Делай, тебе видней, моряк, — с суровой лаской отозвался Дидов.
— Я побаиваюсь, груза маловато, — проговорил Петька. — Груз живой — очень опасное дело: чуть испугался, шарахнулся — и лодка повалится набок. Сейчас главное — вам обоим пластом лежать, не двигаться…
Вдруг Петька опустил шкот. Лодка быстро повернулась и остановилась, бешено затрепетал парус.
— В чем дело? — тревожно спросил Дидов.
— Мы у берега, — прошептал Петька. — Видите тычок, это тут Камыш-Бурунская коса. Факт, мы у берега! Надо бежать к Эльтигени… Сейчас маяки погасли, нас скоро заметят с берега… Айда! Пускаюсь туда!
Лодка вскоре очутилась на берегу, меж скал, в бухточке около деревни Эльтигень.
— Рейс окончен! — вздохнув, сказал баском, по-взрослому, Петька и первым вышел из лодки. За ним последовали Дидов и Киричаев.
Все трое, мокрые, продрогшие, столкнули лодку в море и крадучись пошли по песчаному берегу, заравнивая за собой следы.
Петька часто оглядывался и с жалостью смотрел на море.
Лодки уже не было видно.
— Крепись, парень. Из тебя выйдет настоящий моряк, — растроганно проговорил Дидов и, обняв Петьку, крепко поцеловал. — На вот тебе на память.
Он отстегнул ремешок и подал Петьке ручные часы.
— Будем живы — свидимся, — торопливо сказал он и пошел по склону обрыва.
Петька Шумный с минуту постоял в раздумье, потом медленно побрел в сторону города.