— Бросай бомбы! — загремел голос Дидова.
За его спиной встали во весь рост повстанцы, развернулись и швырнули добрый десяток гранат в самую гущу смешавшихся казаков.
Как волна, разбившаяся о гранит скалы, отхлынула казацкая масса вниз по улице, а «льюис» беспощадно бил и рвал тех, кто пытался подступить к брошенным пулеметам.
Напрасно офицеры старались удержать панику. Замешательство охватило всех. Беспорядочным стадом уносились казаки к воротам. И тут прямо в лоб им ударил Шумный.
Партизаны и рабочие, прижатые к Соборной площади, теперь развернулись и с ликующим «ура» бросились преследовать казаков. Они кололи их в спину, били прикладами по затылкам. Казаки пытались в последнем остервенении и ужасе сломить отряд Шумного. Петька выскочил вперед с поднятым наганом, громко подбадривая бойцов. Пули хлестали вокруг, но откатилась вконец размолоченная казацкая банда и полегла барьером трупов перед позицией Шумного.
— Вот это пробка, так пробка! — ликовал Дидов.
— В самую точку ты, брат, угодил! — крикнул партизан.
В этом бою партизаны взяли гору винтовок и патронов и, самое главное, несколько пулеметов, из них четыре совсем целых. Повели под гору двадцать шесть взятых в плен казаков.
— Эх вы, сволочи, каратели! — ругали казаков сопровождавшие их вооруженные рабочие. — Кого вы убиваете, кровопийцы? Царю и генералам, заразы, служите! За наши головы медали получаете…
Шли, скрипя зубами от страха и ненависти, двадцать шесть кулаков из богатых станиц Кубани.
На Шлагбаумской улице Шумный, увлеченный успехом разгрома, занялся преследованием убегавших во дворы казаков. Он проник вновь к Корецкому мосту, лежавшему напротив Шарогородской мельницы, за которой, по ту сторону реки, находились свежие части мултыховцев. Шумному без боя удалось выставить пулеметы в двух угловых старинных каменных домах, расположить крепкие заставы, поквартально связать цепью позиции, восстановив связь по всему фронту
Перестрелка затихла. Только время от времени бухала пушка бронепоезда.
Шумный сел на лошадь и ускакал.
Вскоре около больницы Шумный встретился с Колдобой и Дидовым. Колдоба подъехал к нему, обнял его крепко за плечи, поцеловал и сказал:
— Спасибо тебе! Сделано хорошо.
Командиры поехали на гору по Госпитальной улице, к штабу восстания. Увидев их, собравшаяся там толпа застыла, насторожилась. Колдоба, возвышаясь в седле, казался вылитым из меди.
— Вот он! Вот он! — раздались голоса в толпе.
Сотни глаз впились в могучую фигуру Колдобы.
Кто-то крикнул:
— Да здравствует победа! Да здравствует большевик Колдоба!
— С победой!
Ему бросали цветы, ветки, махали руками, платками. В людском море взлетела песня:
Суровое лицо Колдобы улыбалось. Он встал в стременах, поднял руку, и песня, раскатившись припевом, оборвалась. Толпа ждала, что скажет Колдоба.
— Товарищи бойцы! — раздался сильный голос командира. Человеческий гул смолк.
Колдоба протянул тяжелую руку, и все головы повернулись в ее направлении. Невдалеке, под горой, дымясь, догорал полуразрушенный снарядами дом.
— Товарищи бойцы! — повторил Колдоба, и пальцы его сложились в кулак. — Вы видите дым пожара! Вот каков «мир» и «покой», обещанный вам Антантой! Сюда пришли по морям интервенты — англичане и французы, которые для вашего «мира» не жалеют снарядов, для вашего «покоя» разрушают города. Есть ли среди вас хоть один, кто не пострадал бы от этих гадов и палачей? Они хотят в крови утопить всех рабочих и крестьян, вставших за свою свободу. Но этому не бывать! Коммунистическая партия ведет нас к победе, она указывает нам путь свержения рабства. И мы все пойдем по этому пути до последнего своего вздоха!
В толпе от края и до края прокатился шорох, словно ветер в листве перед бурей.
— Мы скованы кольцом бронированных кораблей, но наше красное знамя непобедимо!.. Немало товарищей ваших, братьев, мужей и сынов убито, отравлено, повешено белыми палачами. Наша кровь, пролитая по полям и горам, не пропадет. Что терять нам в борьбе? Лачуги? Грязь? Нищету свою? Нечего пролетариям терять, кроме своих цепей. Только штыком мы возьмем себе свободу!
— Возьмем!
— Смерть буржуям!
— Долой интервентов!
Гром восторженных криков взвился над Колдобой…