Колдоба спустился с горы и побежал по лощине.
— Бросай бомбы! По одному не стреляй! — торопливо командовал он.
Хоронясь за выступы камней, Колдоба пробрался к правому флангу, где лестница извилисто поднималась от самого моря до вершины горы. Здесь засела застава партизан, замаскировав пулемет зелеными ветками. Колдоба обошел бойцов, подбадривая:
— Держись, подпускай поближе и колоти гранатами! Здесь место выгодное: все вниз видать, до ночи можно продержаться. Пулеметные ленты берегите. Даром не строчить. Пулемет — наша главная надежда. Поняли?
Подошел Шумный, на ходу объясняя подростку-рабочему, как сбрасывать кольцо гранаты перед метанием.
— Ну, как там у вас? — спросил Колдоба и, не дав Шумному ответить, приказал: — Беги к Дидову. Удерживай там. Дидов ранен.
— Ранен?! — горестно воскликнул Шумный.
Он пригнулся и скрылся в кустарнике. Казалось, настал решительный момент. Дым от пальбы густо окутал всю вершину Митридата, от пороховой гари щемило глаза. В сплошной завесе огня уже совсем близко подступили отборные офицерские группы.
Колдоба метался по верхушке горы. Он выпускал обойму за обоймой; тщательно целясь, бил без промаха. Раненые отползали назад и, заряжая винтовки, передавали их передним товарищам. В непрерывном грохоте партизаны удерживали свою последнюю позицию.
— Эй, товарищ командир, в сторону, в сторону! — раздался голос позади Колдобы. — Расступись, пускаю!
Партизаны, лежавшие впереди, разомкнули цепь.
Колдоба оглянулся и увидел двух партизан, Али Киричаева и старика повстанца в серой рабочей блузе. Они, натужась, вчетвером дружно выворачивали из земли огромный камень-дикарь. Колдоба понял намерение этих людей, оценил его значение и, крикнув: «А ну, давай!» — отбежал в сторону.
Камень вприпрыжку, словно громадный мяч, со скрежетом вкатился в толпу белых. С хрустом перевернувшись на их телах, он гигантскими прыжками полетел к стенам города, где пробил крышу часовенки, окутавшись пылью, словно разорвавшийся снаряд.
Партизаны радостно закричали:
— Ого, так их! А ну, еще!
Все, у кого не было оружия, больные, раненые, охваченные яростью, схватились за камни. Брались по десять человек за глыбу и, раскачав, пускали с горы. Даже умирающие ползли и слабеющими руками помогали товарищам. Несметная сила камней катилась вниз. Камни летели лавиной, высоко подпрыгивая на крутизнах, и сбрасывали, давили солдат, офицеров и юнкеров. Каждый камень сбивал по нескольку человек и, увеличивая силу падения, мчался все дальше и дальше… Казалось, вся гора обрушивается на город. Острый обломок скалы, сбив пулемет белых, угодил в живот полковнику, командующему цепью. Полковник, словно мяч, кувыркаясь, отлетел к обрыву, затем вдогонку за камнем покатился на крышу дома и, скользнув по грохочущей жести, шлепнулся на мостовую бесформенным кровавым комком.
— Батарея, огонь!
Колдоба улыбнулся, видя веселое возбуждение бойцов.
Белые беспорядочными толпами отступали вниз, в город, прячась за стенами, бросая оружие, покрывая склоны горы убитыми и ранеными.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Было семь часов вечера. Дали морского горизонта терялись в густых сумерках.
Адъютант и ближайший помощник Мултыха граф Тернов, соединившись с небольшим отрядом Абдуллы Эмира, окружили Татарскую слободку. Мултыховцы и татары-добровольцы бежали с винтовками наперевес по узким переулкам. Выволакивали из домишек женщин и стариков, издеваясь, сбивали их в кучу у заборов и расстреливали. Граф Тернов старался во всем подражать Мултыху и, как говорили втихомолку, старался его перещеголять. Так и теперь, с сигарой во рту, громко ругаясь по-французски, он приказал связывать попавших в плен повстанцев одной веревкой по нескольку человек и, наводя первому в лоб дуло своего маузера, расстреливал. Добровольцы Абдуллы Эмира не отставали от кубанцев. Сам Абдулла Эмир верхом на караковой кобыле маячил у ворот мечети. К нему подводили выловленных бедняков, он с лошади хлестал по их лицам нагайкой, железным концом выбивая глаза.
Гора Митридат потемнела под насупившимся небом. Ее склоны, изрытые снарядами, усеянные человеческими телами, четко вырисовывались над городом.
Белые были охвачены тревогой. Они боялись, что партизаны под прикрытием ночи снова проникнут в центр города. Суетились, собирали свои силы, укрепляли подножия лестниц. По Дворянской улице, севернее — по Константиновской, до самого Зимнего театра и по Воронцовской, на всех перекрестках и в кривых, грязных переулках, на крышах — всюду были настороже пулеметы. Штаб белых отдал приказание тщательно следить за действиями партизан. Передние редкие цепи белых лежали неподалеку от горы, выставив наблюдательные пункты.