— Прцвет спасителям!
— Ур-ра!.. Виват!..
Хоругви сияли на солнце, покачиваясь над шумевшей толпой, склонялись, как покорные знамена, отражаясь в зеленой воде. Английские офицеры сгруппировались на мостиках миноносцев. Они прикладывали руки к козырькам, улыбаясь, рассматривали в бинокли женщин.
Благочинный вышел вперед, окруженный духовенством, взмахнул широким златотканым рукавом.
— Русская церковь приветствует вас! — сказал он. — Русский народ, не потерявший веры в бога, надеется на вас, носители мира, как на братьев своих во Христе. Он не забудет любви вашей.
— Да здравствуют англичане! — громко закричал Мултых.
— Урр-р-ра-а англичанам! — заревел крестный ход.
— Ур-ра!..
— Да здравствует Британия, владычица морей!
Цветы летели на палубы миноносцев. Офицеры, чиновники, торговцы, фабриканты подошли вплотную к высоким серым бортам. Капитан крейсера, окруженный дамами, вышел из автомобиля. Вокруг него сыпались цветы. Он стоял выпрямившись, руку под козырек, снисходительно кивал головой.
Английские офицеры с мостика миноносца бросали в толпу плитки шоколада. Сразу половина процессии припала к земле. Англичане захохотали. Дамы лазали на четвереньках, рвали платья, шляпы, ломали зонтики… Почтенные буржуа ползали по камням, отыскивая плитки. Каждый старался ухватить заграничный английский шоколад, приобрести его как память, как дорогой гостинец Антанты. На миноносцах стоял несмолкающий хохот. Офицеры кричали: «Русь! Русь! Русь!..» — и полными горстями кидали шоколад и конфеты.
Толпа словно обезумела. Процессия превратилась в беспорядочную груду мундиров, платьев, костюмов.
— Спасите!
— Да здравствуют англичане!
— Отдайте, это моя плитка!
— Помогите, задавили!..
— Урр-р-ра-а британцам!
— Пустите… Вы задушите…
— Конфеты, конфеты!
Генерал Губатов, бледный, в расстегнутом мундире, едва выбрался из толпы.
Мултых выхватил маузер…
Выстрелы отрезвили толпу. Люди, потрепанные, запыленные, взлохмаченные, растерянно смотрели друг на друга, сжимая в расцарапанных руках шоколад.
— Позор, позор! — твердили офицеры.
— Что вы, собакам, что ли, бросаете, сволочи?! — выходил из себя Мултых, грозя англичанам.
— Мы срамим сами себя. Спокойствие! — призывали офицеры.
Спустя полчаса, когда процессия разошлась по домам, в штабе загорелись жаркие споры между офицерами. Одни возмущались поведением англичан, считали нужным требовать извинения от командующего эскадрой. Среди этих непримиримо настроенных главенствовал Мултых. Другая часть офицерства, наоборот, расценивала поведение англичан как юмористическое, без всякого злого умысла, и утверждала, что «сами мы, русские, во всем виноваты, потому что вели себя как свиньи». Скрепя сердце Губатов должен был согласиться с этим, так как вызывать англичан на ссору он не имел ни возможности, ни права.
В обеденное время произошло краткое совещание, на котором было решено дело замять.
Когда все уже собрались ехать в ресторан — запивать обиду, в штаб прибыл генерал Михайлов. Тяжело ворочая пышными седыми бровями, он, взволнованный, подошел к Губатову:
— Алексей Кириллович, получены тревожные известия! Почитайте.
Губатов взял радиотелеграммы и, хмурясь, прочел вслух:
— «Начальнику гарнизона города Керчи. Весьма секретно. На французских эсминцах начинается мятеж. Матросы требуют прекращения арестов и расстрелов в городе, очистки улиц от трупов с передачей их для похорон родственникам. Исполнению своих требований дают срок — восемь часов вечера. Командиры миноносцев пытаются ликвидировать волнения, но на миноносцах развернута агитация большевиков. Секретно-информационное бюро контрразведки. Штабс-капитан Вырубов».
— Они могут снова поднять восстание в городе, — сказал кто-то из офицеров.
Генерал Губатов приказал повсюду усилить посты и патрули, особенно на рабочих окраинах, а на всех улицах срочно начать уборку трупов. Написал слезную докладную записку командиру английского крейсера, где информировал его о настроении в городе, просил произвести нажим на французское командование для отзыва миноносцев в Севастополь. Затем Губатов распорядился подать обед к себе в кабинет и срочно вызвать председателя бюро профессиональных союзов города Войданова.
Ко второму блюду, когда Губатов обсасывал куриные косточки, в кабинет вошли Войданов и Пряников. Генерал Губатов пригласил их сесть.
— Приятного аппетита, ваше превосходительство, — сказал Пряников. — После боевых трудов, наверно, превосходно кушается?