Работавшие тихо сползли вниз.
— Ну, товарищи, все готово! — произнес Пастернаев.
— Выход есть! Есть выход! — радостно заговорили в темноте.
— Наконец, дождались…
— Андрей Андреевич, мы тебя спасли одного, а ты нас всех спасаешь.
Ковров обнял, прижал к себе и крепко поцеловал старика.
— Погоди благодарить. Неизвестно, что нас там ожидает. Все может быть, — тихо говорил Коврову старик.
Партизаны взволнованно перешептывались. На ощупь ступая ногами, спустились под уклон галереи. Ковров отдал приказ созвать партизан со всех каменоломен в одно место — тех, которые хоть как-нибудь, на четвереньках, могли еще двигаться.
Потом прошел к жителям и объявил им о прорытии выхода.
— Вы выйдете последними. Помните: будут вас расспрашивать о партизанах, говорите, что силой вас держали, все валите на нас.
В подземелье — тишина. Двигались призрачные фигуры людей. Они торопливо, бесшумно спускались по склонам туннелей вниз, к штабу партизан. Они стекались, как множество ручьев стекаются после ливня в один общий кипящий поток, несущийся к свободному выходу в море.
В галерее штаба стояли молча, хмурили черные, обросшие лица. Раненые опирались на палки. Сюда приползли и больные, сюда привели и слепых и глухих, пострадавших от газов и обвалов.
В шелесте голосов от одного к другому неслось счастливое слово:
— Уходим… Уходим…
В самой середине толпы появился Ковров. Он окинул взглядом партизан и спросил у Ставридина:
— Сколько всего на ногах?
— Все, все на ногах! — встрепенулись те, которые стояли, опершись на палки, и те, кто лежал на земле.
Здесь было около сотни раненых и больных, и каждый стремился объявить, что он чувствует себя хорошо, что он может двигаться. Тяжелобольные и раненые напрягали все силы, стараясь подняться и удержаться на ногах.
— Товарищи, спокойно, — сказал Ковров.
Все стихли.
Ковров продолжал:
— Ход прорыт. Теперь в сумерках пошлем разведку и нынче же ночью уйдем. Сохраняйте порядок, товарищи. Не шумите, не волнуйтесь. Как разведка сообщит, сейчас же уходим.
Краткая речь Коврова убедительно подействовала на партизан. Тихо, радостно переговаривались они, приготовляясь к уходу.
В длинный туннель, где помещался лазарет, пришли партизаны, все командиры, в том числе Ковров и Пастернаев. Они осветили фонарями туннель. Такого множества света не видел еще подземный лазарет. И, ослепленные огнями, раненые сползались в кучу, настороженно, молча ожидая, что скажут пришедшие.
Ковров выступил вперед и, как всегда, просто, открыто сказал:
— Мы пришли проститься с вами, нашими ранеными братьями… Бесполезная смерть — самое страшное преступление. Ход прорыт. Мы уходим сегодня. Уходим, чтобы не погибнуть бесполезно. Или умрем в бою, или будем снова бороться и освободим, спасем вас, дорогие товарищи бойцы. Простите нас…
Ковров услышал судорожный плач. Он порывался сказать еще что-то душевное и простое, но не мог. У него сдавило комом горло, и он отвернулся.
Раненые подползали друг к другу, обнимаясь, рыдали, смеялись, прерывисто и дико.
— Братики, не бросайте…
— Добейте!
— Я с вами!
— Рота, по цепи — пли!
— Взрыв!.. Взрыв!..
— Берегись!
— Прощай…
Туннель гудел. Ковров стоял прямо, сжав зубы, закрыв глаза ладонью.
— Братец, братец…
Из груды раненых выполз человек. Он поднял руки, слепо тыча вперед растопыренными пальцами. Подполз к самым ногам Коврова.
— Братец, постой, не уходи… — всхлипывал раненый.
Ковров смотрел в его широко открытые, словно остекленевшие глаза.
— Братцы, я ослеп! — жалобно выкрикнул раненый.
Ковров опознал в нем рабочего, с которым когда-то вместе работал на заводе. Слепой обхватил Коврова за ноги.
— Газы, газы отобрали свет у меня! Я не вижу, кто ты…
— Я — Ковров… Сергей Ковров!
Ковров нагнулся к рабочему, обхватив крепко, стал целовать голову, лицо.
— Пой-й-ди… если будешь жив, — дрожа, говорил слепой, — к семье моей… Поцелуй малютку и жену… скажи, что я умер за их жизнь, умер в под-земе-лье.
Слепой упал на груду соломы и заплакал.
Партизаны поднимались по уклону. Едва переставляя ноги, люди тихо плелись один за другим, растянувшись в туннеле длинной вереницей молчаливых теней.
Подойдя к месту, где был прорыт выход, партизаны потушили свет и, припав к мокрому известняку, замерли.
Ковров взял с собой бойкого подростка, и они полезли по прорытой норе кверху. Когда Ковров просунул в отверстие голову, в его лицо пахнуло свежестью и ароматом полей. Он жадно пил воздух, пьянея от него, точно от молодого вина. Потом осторожно вылез наружу; за ним парнишка. Они поползли по мокрой от росы траве к стене огорода. Припали к земле, медленно осматриваясь вокруг. Вслушивались…