Воздух был густо насыщен запахами моря и влажными испарениями земли.
Но городу разносился многоголосый глухой гул, сквозь который то там, то здесь прорывались горластая ругань, лошадиное ржание, гудки пароходов.
Усталые немецкие солдаты жадно тянулись к солнцу. Одни из них, распахнув шинели, как неприкаянные бродили по улицам, другие беспорядочной толпой располагались на горячих от зноя лестницах и безмолвно смотрели вдаль, в бесконечную синеву моря, с ужасом думая о предстоящем пути, о суровой русской зиме, которая уже поджидала их где-то впереди. Некоторые оставались во дворах, пили вино, играли в карты. Больные выходили на балконы, выползали во двор, к повозкам, на солнце.
В полдень город содрогнулся от оглушительного взрыва. Зазвенели разбитые стекла. Солдаты насторожились.
Группа «гусар смерти», еще утром поднявшаяся на гору Митридат и расположившаяся за домами, на постаменте вокруг археологического музея, была встревожена. Побежали к обрыву. Там, внизу, над крышей одного дома поднимался черный шар дыма, медленно разбухавший в лазурном воздухе.
— Это нашего барона угостили, — громко проговорил полупьяный гусар, без фуражки, с рыжими волосами.
Размахивая кружкой, расплескивая вино, он добавил с восхищением:
— Отрежьте мне руку, если это не так!
— Вздор мелешь! — бросил унтер-офицер.
— Черт возьми, а хорошо было бы! — сказал другой какой-то солдат.
— И я говорю, что хорошо, — снова подхватил рыжеволосый.
Унтер-офицер умолк, угрожающе взглянул на солдата и отошел в сторону.
Гусары вернулись к вину и картам. Казалось, что они были совершенно равнодушны, ибо привыкли ко всякого рода неурядицам, происходившим в армии за последнее время.
Над обрывом остался только один гусар. Он смотрел на здание штаба с необычайным вниманием.
— Рудольф! Да иди же! Там и без нас разберутся! — крикнул ему высокий немец.
Рудольф Бергман, стройный молодой парень, был рурским шахтером. За три года военной службы он получил звание унтер-офицера и железный крест за боевое отличие. У него было добродушное лицо, большие карие глаза, казалось, всегда смеялись. Он был любимцем гусарского эскадрона.
Высокий худой гусар поднес Рудольфу кружку, наполненную вином. Рудольф выпил и угрюмо сказал:
— Сегодня в полку умерло тридцать человек… А завтра?
Солдаты смолкли. Высокий гусар, глядя на Рудольфа, запел неожиданно низким басом:
Рудольф вздрогнул и, бросив кружку под ноги гусару, крикнул:
— Ты пьян?!
— Да, пьян! Барон фон Гольдштейн расстрелял моего брата… У меня больше нет родных… — Гусар всхлипнул и продолжал сквозь слезы: — Я не хочу жить! Будь он проклят, белый свет!.. Убейте меня! Я прошу вас… убей-те! Офицеры нас морят, а мы молчим! Убивают наших друзей — мы прощаем! Германцы… Германцы… Русские солдаты куда умнее!
Рудольф посмотрел на солдат.
— Друзья! — громко сказал он, обращаясь ко всем гусарам. — Я больше не солдат!.. В Одессе, в Херсоне, в Николаеве наши солдаты бросают оружие и уходят на родину. Их не трогают русские. В Германий революция, а от нас скрывают!
Гусары вскочили со своих мест и окружили Рудольфа.
Зазвенели гусарские сабли, зашумели вольные речи.
— А ну, парень, выкладывай все, что знаешь!
— Ты не врешь?
— Домой, на родину!
— Черт побери, это было бы славно!
Не успел Рудольф ответить, как появился низенький усатый фельдфебель.
— Кто здесь распространяет вздор?
— Рудольф говорит правду!
— Не мешай, рожа!
— Гусары, вы — немцы! — орал фельдфебель. — На вас смотрит весь мир!
Рудольф и фельдфебель оказались друг против друга. В это время к собравшимся гусарам неожиданно подлетел всадник на гнедом коне.
— Обер-лейтенант Арнольд бросил бомбу… Барон фон Гольдштейн жив, убит только адъютант… Арнольд застрелился! — громко выкрикнул кавалерист и, пришпорив лошадь, помчался дальше.
— Плохо целился… Жаль! — бросил вдогонку Рудольф.
Горнист заиграл тревогу. Гусары молча надевали амуницию. Солдаты выстроились. Подошел сухощавый офицер с серым ликом и ввалившимися голубыми глазами.
— Солдаты! Вы — сыны самой сильной и цивилизованной нации, — с дрожью в голосе начал он. — Вы — те великие немцы, чьи отцы разбили Францию, разбили Австрию, Италию и создали великую империю! Вам, немцам, суждено стать покорителями мира! Вы призваны вести человечество вперед, вы — самая древняя и самая чистая нация. Вам и только вам предстоит вести за собой все нации и народы, вам суждено господствовать над всем миром…