— Надеюсь, что когда-нибудь, ты перестанешь на меня злиться, и сможешь снова пустить в свою жизнь… — отстранившись, я сделала шаг назад, и продолжила, глядя в его равнодушные зелёные глаза. — Я люблю тебя, Тамир. Как брата, отца, друга, и учителя в одном лице. И поверь, больше ни за что тебя не разочарую.
Говорить эти слова, натыкаясь на глухую пустоту взгляда, было очень трудно, но я сказала всё, и теперь, решение оставалось за ним.
А тем временем, заседание Совета закончилось, и народ начал медленно расходится. К моему удивлению, зал довольно быстро опустел, и теперь во всём этом огромном круглом помещении оставались только двое: я и Тамир.
Больше не было зрителей… не было судей… Лишь зажженные огни, пустые кресла… он и я.
Теперь, ощутив себя свободной от десятков взглядов, я вдруг села на пол, прямо посередине центрального полукруга, и снова посмотрела на Тамира, застывшего в паре метрах от меня.
— Знаешь, из всего, что натворила, я действительно жалею только об одном. Что наговорила тебе очень много всего неприятного… Поверь, я совершенно так не думаю…
— Я злюсь не на тебя, Тиа, — наконец, проговорил он. — Ты, на самом деле, действовала только из лучших побуждений. Но… в тех словах было куда больше правды, чем ты думаешь. Я действительно виноват во всём, что произошло с тобой. И мне бы очень хотелось, чтобы после всего этого, ты получила свободу… свою… настоящую. Но, Судьба решила распорядиться иначе, и теперь тебе придётся провести ещё десять лет рядом со мной…
— Чему я искренне рада! — перебила я, закончив его фразу. — Ведь после всех этих скитаний я поняла главное — настоящая свобода не в том, чтобы делать всё что вздумается, не в авантюрах и бесконечном метании по миру… Нет. Свобода в тех, с кем тебе хорошо, в тех, с кем можно думать вслух и не бояться критики… Она рядом с теми, кого любишь… Настоящая свобода в возможности быть собой… Развиваться, учиться, становиться лучше… Но только самой… по собственной воле. И знай, Тамир, сейчас я хочу именно этого.
Глыба льда, отделяющая его от меня, треснула и рассыпалась в щепки. Подойдя ближе, он уселся рядом, и молча, притянул меня к себе.
— Знаешь, Тиа, делай что хочешь… Ругайся, экспериментируй, летай сколько везет, можешь даже полностью перестроить мой дом, но прошу… никогда… никогда больше не заставляй меня чувствовать себя последней сволочью.
— Обещаю… — проговорила я с улыбкой, понимая, что теперь уж точно никогда не смогу его обидеть.
Глава 22. Новая жизнь
Глава 22. Новая жизнь
Вздымались волны над морским простором,
И шторм неистовый ломал всё и валил,
И тучи рвал, и гнал своим напором,
И смерчи яростные, жуткие крутил.
И глядя на природы злое буйство,
В тот час, когда молчали соловьи,
Выбрасывая в пропасть свои чувства,
Я пела реквием по собственной любви.
Но не было мелодии у песни,
И подходящих слов к ней не нашлось.
Всё потому что, души уж не вместе,
И у сердец их что-то не срослось.
И звуки те услышит только ветер,
Что всё вокруг кидает и крушит,
Лишь он один поймёт на целом свете
Бесшумный вой израненной души.
Я песню эту больше не исполню,
Один лишь раз должна она звучать
Иначе это станет просто стоном…
Заставив голос разума молчать.
Но вскоре волны стихнут… буря смолкнет…
Стремясь покой природе возвратить…
И лишь расколотое сердце боль запомнит,
И больше не решится полюбить.
Северный Дом мы покинули на следующий день после Совета, и ту первую ночь своей новой жизни мне милостиво разрешили провести в доме Иларии и Фей.
Дабы исключить пересуды, Тамир довёл меня до двери, сам же заходить не стал, сказав лишь, что здесь ему вряд ли будут рады. И передав из рук в руки удивленному Крису (тому самому охраннику, что встречал нас на воротах Северного Дома в самый первый мой визит — теперь они с Фэй жили вместе) попросил лишь, чтобы тот проводил меня утром к дому Эрика.
В общем, в тот вечер мы много говорили… Сначала собралась большая толпа, в которой были и Лит, и Тарша и Ния, и даже Руслана. Я выяснила, что еду мне на самом деле готовила Афелия, а приносил Крис. Именно с ним я перестукивалась через стенку. Да только Эрик, как назло, появился очень не вовремя, застав парня за таким странным делом, и строго настрого запретил любые формы общения со мной.