- И еще... почему ты не сказал, что она ремонт помогала тебе делать?
Мне удается как-то собраться с мыслями, тем более что особых преступлений я за собой не вижу. И я начинаю отбиваться, с очень слабой, но все-таки надеждой, что Аманда смилостивится и не будет портить этот волшебный день.
- Да, помогала. Она сама захотела. А я от помощи отказываться не стал, потому что помощь мне действительно тогда нужна была. - Ну вот, сморозил! Теперь все звучит, как упрек Аманде, хотя от нее-то я бы точно никакой поддержки не дождался.
- А не говорил тебе, потому что ты, не понятно почему, злишься на нашу дружбу, хотя ужасного в ней я, ровным счетом, ничего не вижу.
- Ах, значит, уже дружба! Вот как! А до этого было просто общение.
- Аманда, но ты же знаешь, мы и выступаем вместе, репетируем постоянно, она член нашей танцевальной труппы...
- Что-то такого количества фоток никаких других членов вашей танцевальной труппы я в твоем телефоне не обнаружила. Тебе это странным не кажется, Дэн? - голос Аманды неожиданно становится холодным и сдержанным. - Я тебе говорила уже, что мне все это изрядно надоело. Я не хочу делить тебя с какой-то грязной девчонкой из подворотни, кем бы ты ее не считал для себя: ученицей, подопечной, за которую ты почему-то несешь какую-то выдуманную ответственность, одним из членов вашей танцевальной труппы или, тем более, другом. Я хочу, чтобы ее не было, просто она бы перестала существовать в твоей жизни и все. Иначе наши с тобой отношения могут лишиться в скором времени своего замечательного продолжения. Подумай, пожалуйста, над тем, что я сказала. У тебя целый вечер впереди. А я тебе мешать не буду. - С этими словами Аманда встает и, молча, начинает собираться.
Жирная грязная клякса в заключение нашего, такого чудного свидания. Хорошо, что не на повышенных тонах. Хотя... может, и не очень хорошо. Эмоции вспыхнули и погасли, а тут...
Аманда уходит. Я чувствую, что нет смысла ее останавливать. Она все равно сделает так, как решила. Я провожаю ее до двери. Она, молча, надевает туфли, я подаю ей куртку, она одевается при полном присутствии самообладания, что в подобных ситуациях на нее непохоже, и выходит, бросив на меня по-королевски холодный взгляд. Мне не по себе. Все было отлично, и вдруг из-за обычных фоток... Я беру свой телефон, устраиваюсь на постели, которая еще хранит терпковатый запах экзотических цветов, и начинаю листать фотографии. И через какое-то время понимаю, почему Аманда пришла в ярость. С момента нашей поездки, да и до нее тоже, у меня почти нет ее фотографий. Вернее есть, но очень мало и, в основном те, которые она сама попросила сделать. А Кира, почти на всех снимках. На многих она в компании с ребятами из труппы, но нередко попадаются такие, где она одна, а есть даже фото, на которых мы с ней вместе. Мне нравится ее фотографировать. У нее замечательная, совершенно потрясающая улыбка. Причем улыбку эту не так-то часто можно было увидеть на ее лице, а, в последнее время, ее явление стало нередким. И мне кажется, что в этом есть и моя заслуга. Я ловлю эту ее солнечную улыбку и снимаю. Она не любит позировать перед камерой, не любит строить какие-то вымученные гримасы, как многие делают, и от этого снимки получаются очень живыми, естественными. Она на них такая, какая в жизни. Иногда я листаю некоторые из этих фоток, и мне отчего-то становится тепло, и я сам начинаю улыбаться.
Я не могу просто так взять и бросить общаться с Кирой. Я сегодня назвал наши отношения дружбой. Но если вдуматься, вовсе даже и не случайно. Если раньше мне было жалко Киру, я хотел помочь ей и даже чувствовал себя обязанным это сделать, то сейчас я вдруг понимаю, что если я прекращу с ней общаться, то меня не только будут мучить угрызения совести, но мне будет не хватать ее - и это, пожалуй, в первую очередь. За эти почти два года нашего с ней знакомства я успел привязаться к ней, она часть моей жизни, она близкий мне человек, она мой друг. Почему я должен идти на поводу у Аманды и прекращать наше с ней общение? Чем оно ей так мешает? Я дружу с Альфредом, Мией, Леоном. Она же не против. Зачем она к Кире-то привязалась? Мне становится досадно и обидно. Накатывает волна раздражения, связанного с Амандой и с ее очередным маразматически-эгоистическим ультиматумом. Я не знаю, как быть. Но потом все же решаю все оставить, как есть. Аманду уже не в первый раз заносит по этому поводу. Ничего, подуется немного, и все вернется на свои места.