- Ладно, пригляжу. Да вы не волнуйтесь, она не первый раз напивается и не второй. Чего ей будет-то?
Но мне так спокойнее. Я возвращаюсь в квартиру. Кира уткнулась лицом в ладошки и плачет. Я приношу ей куртку и кроссовки и одеваю ее. Она позволяет мне это сделать, но сама почти не помогает. Судорожный плач ее немного затухает, только слезы продолжают струйками тихо сбегать по щекам. Я помогаю ей встать.
- Пойдем. Переночуешь у меня. Я вашу соседку Эльзу попросил за твоей мамой присмотреть, - говорю я, но сам не уверен, слышит ли она меня. Я довожу ее до двери квартиры, а дальше беру на руки, потому что чувствую, что она еле идет. Через полчаса мы уже у меня дома. Я даю Кире выпить валерианки, которой сам никогда не пользуюсь, но держу для Аманды, порой бывающей излишне эмоциональной. Потом пою ее чаем с мятой и лимоном. Кира покорно принимает все мое лечение и заботы. Она сидит на кровати, вся поникшая, с опущенными плечами и растрепанными волосами, глаза красные и распухшие от слез, но она не плачет. Только редкие прерывистые всхлипы говорят о перенесенной истерике. Она даже начинает реагировать на мои вопросы слабыми кивками головы, хотя сама ничего не говорит. Я сажусь рядом с ней и обнимаю ее за плечи.
- Может, тебе стоит прилечь? Мне кажется, ты очень устала. Поспишь, а завтра встанешь, и все наладится, вот увидишь. Все будет хорошо.
Но эффект моих слов, которыми я хочу успокоить и приободрить ее, оказывается обратным. Кира начинает рыдать с новой силой.
- Кира, ну что ты... ну не плачь... пожалуйста...
Я разворачиваю ее и пересаживаю к себе на колени, а она крепко обхватывает руками мою шею, прижимается ко мне так сильно, что я чувствую ее ребра и пока еще небольшую грудь. Она утыкается лицом мне в плечо, и моя рубашка тут же становится мокрой. Я целую ее волосы, пахнущие дождевой свежестью, глажу по спине и шепчу что-то успокоительно-невразумительно ласковое ей на ухо. А она не перестает плакать. И ее истерика, длящаяся не менее получаса, начинает ослабевать только тогда, когда она почти полностью лишается сил. Я чувствую, как слабеют ее объятия, ее хрупкая фигурка совсем сникает у меня в руках, а всхлипы становятся все реже и реже. Мне самому очень больно от ее страданий. Я готов сделать, что угодно, только бы она снова улыбалась. Но что я могу сделать, чем ей помочь, я не знаю.
- Кира, ляг, поспи. У тебя совсем сил не осталось.
Я пытаюсь положить ее на постель, но она не разнимает руки, обвитые вокруг моей шеи.
- Не уходи... - ее слова похожи на вздох, но я слышу их, потому что ее губы почти у самого моего уха. Это первое, что она произносит с момента, как я забрал ее из дома. Я крепче прижимаю ее к себе.
- Я не уйду. Хочешь, я лягу рядом с тобой.
Я чувствую, как она кивает головой. Аккуратно разжимаю объятья и помогаю ей лечь, а сам ложусь рядом. Она прячет свое заплаканное лицо у меня на груди и снова прижимается ко мне, а я обнимаю ее за спину и плечи. Кира засыпает быстро. Видимо, сказывается сильная усталость. А я лежу и слушаю ее неспокойное дыхание. Временами она вздрагивает и стонет. Даже сон не приносит ей облегчения. Через какое-то время я засыпаю сам.
Просыпаюсь я от того, что Кира зашевелилась. В комнате уже достаточно светло. Лучики нового дня пробиваются сквозь щелки в занавесках. Кира лежит рядом. Она повернулась ко мне спиной и свернулась клубочком. Я прислушиваюсь к ее сну. Дыхание неспокойное, сбивчивое. Может, снится что-то. Я тихо приподнимаюсь на локте. Осторожно прикасаюсь к ее прижатым к груди рукам. Пальцы отчего-то сведены в кулаки. И неожиданно я ощущаю под ладонями холод. Переношу руку ей на лоб и понимаю, что у нее сильный жар и ее знобит. Дома тепло и, поэтому мы вчера не накрывались, а легли поверх одеяла. Теперь же я встаю, освобождая свою половину, и укутываю в нее Киру. От этого она просыпается и тихо стонет. Я в растерянности. В панике пытаюсь вспомнить, что делают при высокой температуре. Отыскиваю градусник, который чудом у меня оказался, и меряю Кире температуру. Около сорока... Кира с трудом привстает, выпивает приготовленный мной чай и смотрит на меня измученным потускневшим взглядом своих огромных припухших зеленых глаз. А у меня сжимается сердце. Я, не медля, везу ее в больницу.
* * *
Я чувствую холод и пустоту. И еще боль, боль во всем теле. Я, кажется, в больнице. Вокруг суетятся люди в белом. Все расплывается. Что со мной? В мыслях путаница. Я стараюсь зацепиться за что-нибудь, чтобы вспомнить, что произошло, но у меня никак не выходит. Мне ставят капельницу. Будто издалека слышу слова: «нервное перенапряжение», «шок». Какой шок, у кого? Зачем я здесь? Где-то внутри становится больно, знакомо больно. Так уже болело совсем недавно. Я не хочу этой боли, не хочу опять. Я слышу стон. Кто-то стонет... Или это я?.. И вдруг знакомый голос: «Я посижу с ней, можно?» Дэн... Это Дэн! Я чувствую прикосновение к своей руке. Его лицо склоняется ко мне. «Кира, я с тобой, я здесь». Мне удается зафиксировать взгляд. Дэн... Я пытаюсь произнести его имя. Кажется, удается. Дэн улыбается. «Да, Кира. Я здесь. Я буду сидеть рядом с тобой и никуда не уйду, хорошо?» «Дэн...». Я чувствую, как холод начинает отступать. Но боль внутри остается. Непонятная боль. И я не могу с ней справиться. Я чувствую, что Дэн держит меня за руку. Пытаюсь сжать его пальцы. Но это очень тяжело. У меня нет сил. Но он все равно не уйдет. Он же обещал. Усталость охватывает меня, и я проваливаюсь в беспокойную темноту.