Они сидели на полу, у стены, противоположной той, у которой лежала, свернувшись в клубок, Мишель.
— Ну да, — согласился Райли. — Знаешь, меня сначала посадили в другую конуру. Там уже было трое, мужчина и две женщины. Одну привезли в тот же день, немного пораньше.
— И кто это был? — приподняла бровь Кедвин.
— Последняя — Алекс Рейвен. Остальные двое — Роберт и Джина де Валикур. Их я немного знал прежде.
— Роберт и Джина… — повторила Кедвин. — Значит, три дня назад они были еще живы.
— Да, с ними было все в порядке. Они мне сказали, что до меня с ними был еще один человек.
— Грегор Пауэрс.
— Ты знаешь?
— Да. Он мертв.
Райли нахмурился:
— Его убили?
— Нет, он покончил с собой… Ему удалось сбежать. От него мы узнали о том, что происходит. Потом его нашли, и он, чтобы не даваться снова им в руки, бросился под поезд.
— Ужасно, — прошептал Райли. — Ты правильно сказала — это свиньи. Они даже посмеивались, когда заталкивали меня в камеру к тем троим. Там ведь теперь получалось двое на двое… Я так и не понял, они что, в самом деле считают нас какими-то обезьянами? Ждут, что мы, оказавшись в одной клетке, кинемся трахаться?
Кедвин невольно улыбнулась:
— У вас богатый лексикон, преподобный отец.
— Станет еще богаче, если этот ужас не закончится, — без тени улыбки отозвался Райли.
Он посмотрел в сторону Мишель и вздохнул:
— Если бы ты видела ее лицо после того, как ее приволокли обратно в камеру… Я готов был тут же забыть о своих клятвах… И пусть моя душа горит в аду. Пирсон был прав, я все-таки Бессмертный.
Кедвин, услышав ненавистное имя, нахмурилась:
— Зачем ты его вспоминаешь?
— Я не верю, что он предатель, — вздохнул Райли. — Не спеши с выводами, пожалуйста.
Ответить Кедвин не успела — вдалеке лязгнула дверь, послышались шаги двух охранников.
— Ну вот, время вечернего туалета и трапезы, — невесело усмехнулся Райли.
Он встал и подошел к Мишель. Присел рядом, осторожно потряс за плечо:
— Детка, просыпайся…
Она едва пошевелилась. Кедвин тоже приблизилась.
— У нее озноб, — озабоченно сказала она. — Ну-ка, малышка, поднимайся… Нужно немного пройтись.
— Куда? — бесцветно спросила Мишель.
В это время лязгнул замок в двери их камеры. Кедвин заставила Мишель подняться и обняла, помогая удержаться на ногах.
— По одному, — зло бросил подошедший первым охранник.
— Заткнись, придурок, — огрызнулась Кедвин. — Ты не видишь, что она не может идти сама? Или два здоровых парня с пистолетами испугались двух безоружных женщин? Ну, автоматы возьмите, что ли.
— Оставь, пусть, — бросил напарнику второй охранник.
Кедвин, выходя из камеры, глянула в его сторону, пытаясь рассмотреть лицо. И в самом деле похож на человека или просто слишком сыт?
Мишель не сопротивлялась, безвольно повиснув на руке Кедвин. Так ее пришлось вести через весь коридор. И обратно.
Вернувшись, она сразу снова забилась в свой угол. Ах, как нехорошо, думала Кедвин. Да, боль, да, потеря. Но погибших не оплакивают во время боя.
Что же делать?
Ушел и вернулся Райли. Лишь после этого принесли еду — три куска хлеба (к счастью, довольно внушительных) и небольшое ведерко воды.
Кедвин снова склонилась к Мишель:
— Вставай, девочка. Нужно поесть.
— Я не хочу, — равнодушно отозвалась Мишель.
— Неправда, — мягко возразила Кедвин. — Вставай, не упрямься.
Мишель рывком села:
— Почему вы не оставите меня в покое?
— Потому что еще не время для покоя, — спокойно сказала Кедвин, жестом останавливая порывавшегося вставить слово Райли.
— Вы думаете, я буду брать еду у НИХ? — кривясь, выдохнула Мишель.
— Другой еды нет. Мишель, хлеб ни в чем не виноват. Это просто хлеб… Тебе нужно есть. Чтобы поддержать силы.
— Зачем? — спросила Мишель и отвернулась.
Кедвин придвинулась к ней поближе:
— Разве ты не хочешь отомстить?
Мишель вскинула на нее глаза в темных кругах. Еще мгновение, и что-то в выражении этих глаз дрогнуло. Потом Мишель решительно взяла протянутый ей кусок хлеба и откусила.
Кедвин, чтобы не стоять у нее над душой, снова отодвинулась к противоположной стене.
— Что ты делаешь? — тихо спросил ее Райли. — Зачем внушать ей такие мысли?
— Любые мысли хороши, если нужно заставить человека хотеть жить, — шепотом ответила Кедвин. — Время для душеспасительных бесед еще не пришло.
— Но…
— Мы на войне, преподобный отец. На поле боя не читают проповедей.
Райли быстро глянул на нее и снова опустил глаза.
— Может быть, ты и права.
*
Наутро явился Поль — такой же робкий и улыбчивый, как и накануне. Пирсон снова предложил ему присоединиться к себе за столом. И тот снова с готовностью согласился.
Пирсон, не спеша задавать лишние вопросы, внимательно к нему присматривался. И понемногу все больше убеждался в правильности своей вчерашней догадки.
Мальчишка приходит сюда не просто так. Он ждет. Может быть, вопросов. Может быть, возможности задать вопрос.
— Тебя хочет видеть Эдмунд, — сказал Поль после завтрака.
Пирсон кивнул. Когда за Полем закрылась дверь, нахмурился и коротко вздохнул.
При свете дня он чувствовал себя под постоянным пристальным взглядом.
*
Новая встреча с Эдмундом прошла все в том же кабинете. Интересно, этот «мыслитель» бывает где-нибудь еще в здании, подумал Пирсон, привычно доставая сигарету.
Первые же слова Эдмунда прогнали иронию.
— Нам стало известно, — холодно начал Эдмунд, — что Дункан МакЛауд вернулся в Париж.
— Вот как? — Пирсон слегка приподнял брови. — Сведения из достоверного источника?
— Более чем.
— И что?
— Это ты должен мне сказать — что. Вроде как это твоя обязанность.
Пирсон задумался.
— Я должен составить план кампании, исходя из единственного известного факта? Да еще столь неопределенно сформулированного?
— Почему-то я ждал, что именно так ты и ответишь, — заметил Эдмунд. — Но я тебя не тороплю. Похоже, кое-кто жаждет отыграться за полученную затрещину.
Если он ждал хоть какой-то реакции на это заявление, то Пирсон ему такого удовольствия не доставил. Прищурился, поморщился, вдыхая терпкий дым, и равнодушно спросил:
— Жосс надеется сделать мою работу, чтобы поскорее получить возможность отрубить мою голову?
— Тебя эта перспектива, похоже, не пугает.
— Не пугает, — скучно ответил Пирсон. — Потому что у него ничего не получится.
— Почему ты так уверен?
— Хочешь пари?
— Нет, не хочу, — ответил Эдмунд. — Ладно, до вечера можешь быть свободен. Насколько это для тебя возможно. Поль, надеюсь, хорошо тебя развлекает?
— Неплохо. Симпатичный мальчик.
— Да, способный. Он многое умеет, так что не стесняйся…
При последних словах на лице Эдмунда мелькнула тень язвительной усмешки.
*
За обедом он снова внимательно присматривался к Полю, задавая пустячные вопросы и больше обращая внимание не на то, что отвечает его компаньон, а на то, как отвечает. Да, усмешка Эдмунда все-таки имела смысл вполне определенный.
— Скучища у вас здесь, — сказал Пирсон, когда с едой было покончено. — Сыграть бы во что-нибудь.
— Я плохо играю в карты, — зарделся Поль.
— Кто говорил о картах? Может, у тебя шахматы есть?
Совершенно неожиданно Поль просиял:
— Да, есть! Только здесь никто не любит этой игры! Я принесу.
Он умчался, а Пирсон в который раз подумал: он ничего не знает, он не знает, что здесь происходит, не знает, каким путем Эдмунд добивался моей покорности, и не понимает, что может сам стать первой жертвой…
Поль вернулся с маленькой плоской коробкой, быстро вытряхнул и расставил на доске фигуры. Пирсон сел напротив, облокотился на стол и подпер щеку кулаком. Он хорошо играл в шахматы, настолько хорошо, что не нуждался в полном сосредоточении на хитром танце фигур, даже вступая в сражение с более серьезным противником.