— Согласен… А что, сам МакЛауд в разговоре с тобой ничего не говорил об этом случае? Не пытался придумать объяснение?
Кедвин на секунду задумалась, припоминая недавний разговор с Горцем:
— Ничего интересного он не сказал. Упомянул, что был немного не в себе. Потом то, что я совсем тебя не знаю… Будто пытался намекнуть, что все дело в тебе, а не в нем. Но больше ничего конкретного.
— Да, возможно, он и сам не понимает, что с ним произошло, — вздохнул Митос. — А раз так, то вряд ли он нам поможет в чем-то разобраться.
— Ну, со всем остальным ты разобрался неплохо, — усмехнулась Кедвин. — Честно говоря, не ожидала от тебя такой доброты.
— Доброты? — удивился он. — Это к кому же?
— К Лорану, хотя бы.
— Тебе бы больше понравилось, если бы я отыгрался на нем за грехи того чокнутого изобретателя?
— Нет, конечно. Но у него и своих грехов было достаточно. И тем не менее…
— Тем не менее, он еще может оказаться нам полезен. Не забывай, он знает об этой машине больше всех нас.
— И давно ты это придумал?
— Что?
Кедвин покачала головой, улыбнувшись:
— Митос, честное слово, не понимаю. Почему ты так боишься признать, что просто пожалел мальчишку? Что в этом зазорного? Или не мальчишку?
— Если ты о Шарле… — хмурясь, начал Митос.
Но Кедвин не дала ему продолжить:
— С Шарлем ты и разговаривать бы не стал, если бы не собирался позволить себя уговорить. Кстати, зачем тебе это понадобилось?
— Что именно?
— Доводить его до таких крайностей. Если ты думал…
— Кедвин, я ничего не планировал заранее, — прервал ее Митос. — Я согласился на разговор с Шарлем, но не знал, чем этот разговор закончится.
— И? — подтолкнула Кедвин.
— Как еще я мог убедиться в том, что не ошибаюсь в нем? У меня просто не было времени на подробное знакомство. А люди становятся видны насквозь, когда сталкиваются со смертью или когда держат в руках чужую жизнь.
Кедвин остро глянула на него:
— А тебе случалось пробовать оба варианта?
— А как ты думаешь? — развел он руками. — Хотя предпочитаю, конечно, более для себя безопасный.
— Значит, там, в подвале, тоже было что-то вроде испытания? — спросила Кедвин, припомнив сцену, в которую пришлось вмешаться.
— Нет. Тогда — нет. Я не собирался ничего демонстрировать и ничего доказывать. Просто разозлился. И умирать тем более не собирался…
— Вид у тебя был несколько странный, — заметила Кедвин, поглядывая на него с любопытством.
— Хочешь знать, почему? — хихикнул он. — Я думал в тот момент совсем о другом.
— О чем же?
— О том, что никогда прежде не видел тебя такой красивой.
Она остановилась, будто налетев на стену. Медленно подняла на него взгляд.
Он смотрел без тени улыбки, и ей почему-то стало немного не по себе.
— Уж не влюбился ли ты? — спросила она.
— Не знаю, — ответил он без иронии. — Может быть. Но согласись, ведь и ты ко мне не совсем равнодушна. Почему бы нам не попытаться разобраться в этих чувствах вместе?
*
Расставшись с Кедвин, Митос не поехал домой. Не хотелось возвращаться в пустое жилище. Не хотелось оставаться одному…
Подумав, он направился в бар к Джо.
Он все еще был под впечатлением свидания и того чувства, которое охватывало его в присутствии этой женщины. Нет, он ошибся, сочтя ее похожей на Ребекку. Или не ошибся? Кедвин была ближе, понятнее. Но она тоже была Бессмертной, и от нее исходило то же ощущение силы.
И опасности.
Он никогда не связывал себя браком с женщинами-Бессмертными. Но это не значит, что никогда не любил. Это чувство всегда приходило непрошеным и всегда приносило боли едва ли не больше, чем радости. Но даже за эту боль он цеплялся, как за благо, не желая предавать себя, свою душу, отказываясь от данного жизнью.
Потому что без этих чувств, даже без боли, жизнь — его жизнь — была пуста. А он ни за что не позволил бы этой пустоте завладеть его душой снова.
А страх… Просто плата за любые отношения с себе подобными. Этого, наверно, не изменит уже ничто.
Все еще в слегка эйфорическом настроении он переступил порог «Блюз-бара», отыскал их с Джо любимый столик и уселся там, не привлекая к себе особого внимания и не заботясь, заметил ли его приход Джо.
Если Доусон сам пропустил появление старого приятеля, это заметили его помощники. Очень скоро Джо появился на пороге офиса, оглядел зал и, заметив Митоса, направился в его сторону.
— С возвращением, Адам, — сказал он, садясь напротив. — Кажется, мы сегодня уже встречались?
— Да. Мне просто не хотелось возвращаться домой.
— Выпьешь чего-нибудь?
— Нет, Джо, спасибо… Я только что из ресторана. Ни к чему портить впечатление.
— Из ресторана? — протянул Джо, присматриваясь к его отглаженным брюкам и шелковой рубашке. — И какую даму ты осчастливил явлением в столь импозантном виде?
— Не можешь дождаться донесений? — хихикнул Митос. — Кедвин, конечно.
— Строго деловой ужин?
Митос закатил глаза и вздохнул:
— Я должен представить тебе подробный отчет? Джо, я уже три года не Наблюдатель. Так что извини.
— Да ладно, дождусь донесений от своих агентов, — тоже хмыкнул Джо. — Адам, это, возможно, не вовремя, но я воспользовался твоим советом и поговорил с МакЛаудом сам.
— И что?
— И ничего. Я сейчас понимаю в происходящем немногим больше, чем до этого разговора, — он вздохнул, помолчал, но потом продолжил: — Он утверждает, что не хотел тебя убивать. Просто потерял контроль и сам не знает, почему это случилось.
— Очень трогательно.
— И он не может простить тебе Бордо. Из-за этого весь сыр-бор.
— Еще трогательнее, — усмехнулся Митос. — И что такого я сделал в Бордо, чего его тонкая натура не позволяет простить?
Джо покачал головой:
— Адам, после его слов я не уверен, что он так уж неправ. Он считает, что вся эта игра была недостойной. И твое участие в планах Кроноса, и эта история с бомбой, и похищение Кассандры… Я только одного не могу понять — откуда он знает, что именно там случилось? Ты что, ему рассказывал?
Митос вздохнул устало:
— Джо, дружище, сколько раз я должен это повторить? Я не мог ничего ему рассказать, потому что он не был настроен слушать.
— Прекрасно. Но со мной-то ты можешь поговорить? Я вполне настроен слушать.
— Что ты хочешь услышать?
— Что-нибудь, что прояснило бы для меня ситуацию. Что там случилось в Бордо, кроме того, что ты уже мне рассказывал? Ты в самом деле планировал все это?
Митос долго молча смотрел на него, потом тихо спросил:
— Ты сам как думаешь, Джо? Ты сам веришь в то, о чем спрашиваешь?
— При чем тут что я думаю? — нахмурился Доусон. — Адам, ну почему так трудно просто все объяснить? Я не понимаю… Я же не спорю с тобой, не требую доказательств… Просто скажи, и поверю тебе на слово!
— А я не хочу, чтобы ты верил мне на слово. Я хочу, чтобы ты верил мне. Чувствуешь разницу? — Он слегка подался вперед и заговорил тише, но убедительнее: — Слова — только шелуха, Джо. Если тебе нужны слова, если эти слова прозвучат, ты никогда не будешь уверен в том, что я сказал тебе правду. А я никогда не узнаю, что тебя убедило — вера в мою искренность или набор формальных логических вывертов, которые можно опровергнуть и разрушить так же легко, как и выстроить. Понимаешь, о чем я?
Джо, немало удивленный этим внезапным откровением, в свою очередь долго молчал, потом медленно покачал головой.
— А тебе не кажется, что ты здорово усложняешь себе жизнь?
— Возможно, — сказал Митос, опуская глаза. — Но…
Он снова посмотрел на Джо:
— Я такой, какой есть. В моем возрасте переделывать себя поздновато.
— Наверно, ты прав, — произнес Джо. — Но речь-то не обо мне. А МакЛауду этого недостаточно. Того факта, что я тебе верю. Ему нужны слова, объяснения. А ты не хочешь ничего говорить. Вы так никогда не помиритесь!