Глупо было подозревать, что Митос пытается влезть в ее жизнь с какими-то своими целями. Пока что она его не заметила ни взглядом, ни слухом. Если она вернется на автостоянку первой, он может и не узнать, что они были здесь одновременно…
Решив немного задержаться в этом тихом уголке, Кедвин свернула на боковую аллею, чтобы путь до ворот получился длиннее. Эта аллея проходила по дальнему участку кладбища, самому тихому и малолюдному.
Рассеянно глядя по сторонам, Кедвин приметила возле одной из могил знакомую фигуру. Она хотела свернуть в сторону или назад, но опоздала — их с Митосом ауры соприкоснулись, он поднял голову, оглядываясь. Уходить теперь стало совсем неудобно.
— Добрый день, — сказала она, подходя.
— Здравствуй.
Кедвин бросила быстрый взгляд на простое темное надгробие.
«Алекса Бонд. Возлюбленная».
Ни дат, ни цифр…
— Моя жена. Последняя, — тихо сказал Митос, уловив невысказанный вопрос.
Он повернулся и медленно пошел по дорожке прочь, глядя себе под ноги и зябко кутаясь в пальто.
Кедвин внезапно обожгло исходившее от него чувство одиночества и беззащитности, вроде бы никак не совместимое с тем, что она о нем знала. Она догнала его и пошла рядом. Снова почувствовала неловкость — ну какое ее дело? И все-таки не удержалась:
— Это было давно?
— Нет. Она умерла в марте девяносто шестого года.
Затаенная, ставшая привычной боль. Кедвин стало немного страшно — март девяносто шестого! Ее Стивен погиб в марте девяносто пятого. Совпадение? Или знак?
— Вы долго были вместе?
— Пять месяцев.
Кедвин едва не споткнулась.
— Так мало?! Что же случилось?
— Она была больна, уже когда мы встретились. Рак крови. Врачи говорили, что она может прожить еще год, но для этого нужно было все время оставаться под наблюдением, лечиться, проходить проверки…
— А она? — шепотом спросила Кедвин.
— Я предложил ей другое — прожить оставшееся время по-настоящему, не на больничной койке. Она согласилась. Мы отправились в путешествие… Она была счастлива, Кедвин. Пять месяцев вместо года, но она прожила эти пять месяцев так, как хотела… Прожила, не просуществовала. Ей было всего двадцать семь лет.
— И ты связал себя с…
— Умирающей? Ну и что? День, месяц, год, сто лет — какая разница?
— Да, наверно, так.
Некоторое время они молча шли по дорожке.
Кедвин думала о том, что только что услышала, мысленно прибавляя маленький штрих к портрету Митоса, который рисовала в своем воображении. Вернее, не рисовала, а будто открывала, как реставратор открывает старинный портрет, спрятанный под многими слоями краски, в ожидании, когда из-под шелухи, бесчисленных масок и отражений покажется настоящий облик.
Почему МакЛауд считал, что облик этот ей не понравится? Что такого он знал?
— Как я понимаю, — уже более легким тоном прервал ее раздумья Митос, — ты решила согласиться на мое предложение?
— Почему ты так решил?
— А зачем ты приходила на кладбище?
Она про себя усмехнулась. Надо быть поосторожнее с этим «экспонатом», умен как змий.
Но кивнула:
— Полагаю, за тем же, зачем и ты.
— Логично, — усмехнулся он. — Значит, я все-таки не ошибся… Ты уже разузнала все о моем приятеле?
— Все не все, но достаточно.
— Следовало ожидать. А что Мишель?
— Она тоже поедет. Знаешь, вчера кое-что случилось, и тебе нужно это знать…
— Вот как? Что же?
— Мишель видела во сне Ричарда.
— Ну и что?
— Нет, ты не понял. Не воспоминание о нем. Его самого. Он приходил к ней, садился на постель, разговаривал.
— Это плохо, — помрачнел Митос. — Что он говорил?
— Убеждал ее не отказываться от жизни и не огорчать его постоянной печалью. Потому она и решила принять приглашение — подумала, что так будет правильнее и лучше для него. Я попросила ее, если такое повторится, обязательно рассказать мне. Но, сам понимаешь…
— Да, действительно. За ней нужно присматривать… Ах, черт возьми, сколько же времени нам будет отливаться глупость этого мальчишки!
— Какого мальчишки?
— Лорана. Любой нормальный Бессмертный, узнав, чем занимается его компаньон, просто убил бы его и устроил пожар в лаборатории. А теперь такую кучу дерьма разгребать!
— Однако самого Лорана ты пожалел, — заметила Кедвин.
— Дело не только в жалости, Кедвин. Я ведь на самом деле надеялся, что он поможет нам разыскать этого Крамера. Ну, если угодно, сам его разыщет, а мы об этом, естественно, узнаем. И наконец покончим с этой дикой историей.
— Да уж, история дикая. И как-то еще обошлось всего двумя жертвами…
— Знать бы, что обошлось. А что еще может случиться? Кстати, Крамера-то полиция разыскивает.
— Да? За что?
— Он где-то еще наследил, кроме Парижа. Подозревают в незаконных опытах. Лучше бы они его не нашли, но сам факт этих розысков может сыграть нам на руку.
— Может-то может… Ты не боишься оставлять Париж сейчас? Если что-нибудь важное случится?
— Надеюсь, что ничего важного не случится, — сказал Митос. — Мне нужен отдых, иначе толку от меня будет очень мало. Но на всякий случай — да, мы с Ником обо всем договорились. Эпоха мобильной связи имеет свои преимущества.
— Очень предусмотрительно.
Они как раз подошли к автостоянке.
— Увидимся перед отъездом? — спросила Кедвин.
— Думаю, да. Я вам позвоню накануне.
— До встречи?
— До встречи.
*
Путь Кедвин к дому лежал мимо Нотр-Дама. Сама не зная почему, она свернула с прямой дороги и остановила машину у спуска на набережную. Подошла к перилам и посмотрела вниз.
Баржа Дункана МакЛауда была на прежнем месте.
Кедвин спустилась по лестнице и пошла к сходням. Она не очень представляла, о чем собирается говорить с ним, но происходило что-то неладное, и нужно было хотя бы попытаться разобраться.
Спускаться в каюту она не стала, просто стояла на палубе и ждала.
Минуту спустя хлопнула дверь, и на палубе появился МакЛауд. Увидев ее, он расслабился и убрал меч.
— Кедвин?
— Добрый день, — сказала она. — Я не помешала?
— Нет, но… — он выглядел растерянным. — У тебя ко мне дело?
— Ну, не совсем дело. Разговор.
— Хорошо.
Он сделал приглашающий жест. Кедвин прошла вслед за ним к маленькой площадке на палубе, где было устроено место для отдыха — столик и пара стульев.
— Выпьешь что-нибудь?
— Нет, спасибо. Ничего не нужно.
Кедвин села и подождала, пока МакЛауд сядет напротив.
— Дункан, я должна извиниться. В том разговоре я была излишне резка.
— Ничего, — отозвался он спокойно. — У тебя были основания.
— Были. Но, возможно, нам все-таки есть о чем поговорить.
— Что ты хочешь услышать, Кедвин? Я не хотел того, что случилось. Я не знаю, что со мной произошло.
— Вот об этом я и хочу поговорить. Послушай, ты ничего подозрительного не заметил там, в подвале?
— Чего именно?
— Ну, мало ли… Странных ощущений, каких-то звуков, предметов непонятного назначения?
— Не знаю. Я же говорю — не понимаю, что со мной произошло. Просто вдруг такое бешенство навалилось, даже голова кружилась! А что?
— Ты был дичью в этой охоте, МакЛауд, — покачала головой Кедвин. — Кто знает, на что было способно это изобретение?
МакЛауд несколько секунд молча смотрел куда-то в сторону, потом не очень уверенно спросил:
— А ты веришь в это?
— Во что? — не поняла Кедвин.
— В этот генератор. Ты уверена, что все это не выдумка, не иллюзия? Не преувеличение, наконец?
— До сих пор была уверена. А почему ты спрашиваешь? Ты сомневаешься?
— Не знаю… Иногда мне кажется, что все слишком туманно. Слишком много догадок и предположений. Может быть, этой машины и вовсе не существует? Или она действует совсем не так, как мы думаем?