— Я, наверно, схожу с ума, — искренне произнес МакЛауд, встал, ушел к иллюминатору, где остановился, глядя через стекло на реку. — Кассандра, это же чушь. Но, предположим, какая-то правда во всем этом есть. Тогда выходит, что ты толкала меня на стычку с человеком, которого я в принципе не способен победить?
— Нет. Нет. Я толкала тебя на это только потому, что…
— Что же?
— Потому что у тебя тоже есть этот дар. Если кто и способен его одолеть, так это ты.
МакЛауд уставился на нее с новой порцией изумления, хотя казалось, куда еще. Сначала смотрел молча, потом спросил:
— Кассандра, прости, но я… я не понимаю. Какие-то легенды, предсказания… Откуда взялась вся эта дребедень?
— Это не дребедень, Дункан.
— Не знаю, не знаю… Меня сейчас больше заботит то, что произошло в этом проклятом особняке.
— А что, ты еще никого не расспросил? — усмехнулась Кассандра. — Или тебе не все рассказали? Рано или поздно все равно все выйдет наружу. А вот что делать мне…
— Что нужно делать тебе?
— Дункан, разве ты не понимаешь?
Она приблизилась остановилась прямо перед ним, печально глядя ему в лицо.
— Ты забыл, что я тебе говорила тогда, когда появился Кронос? Я не успокоюсь, пока кто-то из них жив. А Митос оказался очень сложной задачей. Но моих намерений это не меняет. Если ты все еще хочешь мне помочь…
— Помочь в чем? Убить Митоса или избавиться от твоих навязчивых идей?
— Хороший ответ. Ладно, как скажешь. В любом случае — мне жаль… Но никто не совершенен. Мы все иногда ошибаемся.
— Нет, Кассандра, — спохватился он, сообразив, что она сейчас уйдет. — Ты не так поняла! Конечно, я хочу помочь тебе. Но я уже совершенно запутался во всех этих легендах, пророчествах…
— Или в своих чувствах?.. Ты все еще пытаешься понять, что именно он делает и почему? Поверь мне, Дункан, это не поможет.
— Но я должен разобраться!
— Конечно. Только не думай, что можно в чем-то разобраться с его слов. Что ж, не буду тебе мешать.
— Ты уходишь?
— Ненадолго. У меня есть кое-какие дела… Я вернусь вечером.
Она ушла, оставив его в одиночестве переваривать услышанное. А у него просто голова начинала кружиться от всего этого — особенно потому, что он снова никак не мог опровергнуть ее идеи. Все было настолько логично!
Он не рассказал ей, что с ним случилось в том коридоре. И теперь думал — надо ли?
*
На кухне Мишель освоилась быстро. Кедвин с улыбкой наблюдала, как она убирает посуду после ужина. Приглашая девушку жить к себе, она не рассчитывала получить бесплатную прислугу, но время поговорить об этом у них еще будет. После того, как Мишель нашла в своей комнате меч Ричарда Бертона, у Кедвин возникло предчувствие и мысль — если она не хочет вместо искреннего уважения и дружбы получить щенячью преданность, ей следует быть очень осторожной в словах и поступках. И теперь она просто давала Мишель возможность немного расслабиться, делая то, к чему тянутся руки.
Покончив с мытьем посуды, Мишель снова подошла к столу и села напротив Кедвин.
— Все равно я не понимаю, — сказала она со вздохом. — Мне казалось, что после того, что случилось, никто не захочет со мной даже разговаривать. А ты и Адам…
— Не возводи на себя напраслину, — улыбнулась Кедвин. — Всякое бывает, особенно при нашем образе жизни.
— Да, может быть, — сказала Мишель, отводя глаза. — Адам сказал, что справедливость не имеет значения. Если ты убиваешь, то платишь за это.
— Правильно сказал.
— Этот человек… Жосс… он был смертным. Он не был одним из нас.
— Мне приходилось встречать Бессмертных, которые убивали себе подобных без колебаний, но были неспособны причинить вред смертному, — проговорила Кедвин. — Я к их числу не принадлежу. Имеют значение только мотивы и обстоятельства. А смертный или Бессмертный, по большому счету, все равно.
— Адам ведь мог меня остановить?
Кедвин уже поняла, что этот вопрос придется разъяснить, иначе Мишель не успокоится.
— О да, конечно мог. Вопрос в том — зачем? Видишь ли, он не хотел смерти Лорану. Почему — его дело, вряд ли он захочет давать объяснения. С другой стороны, Адам знал, что ты попытаешься отомстить, но как он мог остановить тебя, не вступая в конфликт? Не драться же ему с тобой. Поэтому он решил пойти по другому пути, дать тебе почувствовать вкус того, что ты собираешься совершить, предложив другую жертву. Согласись, прием оказался действенным, хотя и жестоким.
— И поправить ничего нельзя, — тихо произнесла Мишель.
— А ничего и не нужно поправлять. Судьба Жосса была предопределена. Если не ты, то кто-нибудь еще. Джина, например. С Лораном было бы намного хуже.
— Хуже?
— Сейчас ты переживаешь только свою ошибку, потому, что сделала нечто, противное твоей душе. Там же ты рисковала еще и нажить могущественного врага. И потерять друга.
— Врага? Шарля?
— Да. Случись такое, вполне возможно, что мы бы сейчас с тобой не разговаривали.
Мишель примолкла и некоторое время молча смотрела в стол.
— Значит, он… убил бы меня?
— Не буду утверждать наверняка, но он вполне на это способен. О, он не пойдет против Правил! Но он же мог сделать то же, что и ты — бросить вызов и победить. Шансов против него у тебя было бы очень мало.
— Да, — совсем тихо сказала Мишель и знобко передернула плечами. — Знаешь, я ведь совсем об этом не думала. Сейчас жутко становится. И потом… ведь это же его ученик… он его защищал… А я…
— Вот видишь, — кивнула Кедвин, — ты сама все понимаешь… Ну да теперь не нужно об этом переживать. Все обошлось. Просто нельзя забывать, что у дела есть еще и такая сторона. Твой враг для кого-то всегда может оказаться близким другом, отцом, сыном… Помни об этом.
— Да уж, теперь не забуду, — серьезно ответила Мишель. — А какого друга я могла потерять?
— Подумай. Адам приложил все силы, чтобы вытащить Лорана из этого дерьма и дать шанс начать все сначала. А ты решила эти его усилия разом зачеркнуть. Как ты думаешь, понравилось бы ему это?
— Нет. И что, он тоже мог убить меня?
— Нет. Конечно, нет. Но его отношение к тебе вряд ли осталось бы прежним.
Мишель снова задумалась. Потом подняла голову и посмотрела на Кедвин.
— Ты знаешь ответы на все вопросы?
— Нет, — улыбнулась та. — Просто вопросы, которые ты задавала сейчас, рано или поздно задают все. И отвечать на них мне уже приходилось не единожды. Эти вопросы не из тех, ответы на которые приходится искать всю жизнь. Так что поверь мне, все не так уж плохо.
— Да… Только Ричарда уже ничто не вернет.
— Это верно. Но мы Бессмертные. Это может случиться с любым из нас в любой момент. Вызов, поединок… смерть.
— Это не был вызов, — возразила Мишель. — Это совсем другое.
— Может быть. Но не для тебя.
Снова повисла тишина, и снова ее нарушила Мишель:
— И все-таки, зачем тебе понадобилось звать меня к себе? Ведь ты могла просто…
— Могла, конечно, — Кедвин вздохнула. — Мой последний ученик покинул меня почти пятьдесят лет назад. Четыре, скоро будет пять лет, как погиб мой муж… С тех пор я живу одна. Не такая уж большая радость каждый вечер приходить в пустой дом, зная, что не услышишь живого голоса до следующего утра.
Мишель нахмурилась:
— Твой муж? Он был одним из нас?
— Нет, он был смертным.
— И как?
— Очень просто. Уличный грабеж. Одна минута — и шестнадцать лет жизни из настоящего становятся прошлым. И ничего нельзя вернуть, даже если найти и наказать убийцу.
— Ты не мстила?
— Мстила. Но что в том проку? Только чувство осталось, будто в грязи измазалась. И все.
Мишель снова притихла, но в выражении ее глаз появилось что-то новое.
— Я… я буду хорошей ученицей, — шепотом сказала она. — Я буду стараться…
*
В этот вечер тем же событиям предстояло стать предметом обсуждения еще в одном доме.