"Два солдата из стройбата заменяют экскаватор"
Понятно, эти солдаты только носили форму, шагистику знали, оружие видели в лучшем случае, когда принимали присягу, но в большинстве случаев только в кино и на плакатах. Всё это и создавало особую атмосферу в этих частях. Здесь неоспоримым авторитетом была сила и стая. Все кто находился на учётах в милиции и отбывшие сроки в колониях, сбиваться в стаи привыкли и делали это быстро. Они и верховодили, подчиняя себе всех. Своеобразными были и отношения среди офицеров. Здесь верховодили всем замполиты. Во всех других частях Советской Армии замполит был обычным офицером. Он участвовал в учениях наравне со всеми, прыгал с парашютом, высаживался в составе десанта, водил солдат в учебные и реальные атаки. Делил со всеми наравне все трудности службы. В ВСО всё осталось, как и при товарище Сталине. Замполиты были оком партии. Они заменили собой Особые отделы. Следили за моральным обликом солдат и офицеров. Обо всём докладывали или доносили по цепочке своему руководству. Хотя сами ангелами не были. Могли выпить со всеми, а потом донести, называя это долгом коммуниста. В частях у них были свои осведомители среди солдат, прапорщиков, сержантов. Комсорги рот, батальонов, кладовщики, повара, шофера, возившие офицеров, и другие ищущие благ и послаблений сознательные комсомольцы. Они доносили обо всём, получая взамен непыльные должности, поблажки и покровительство. Другие офицеры, прапорщики, сержанты об этом знали. Соответственно презирали и сторонились замполитов и их доносчиков. Хотя служба в ВСО и была не престижной, но тоже имела глухие гарнизоны, где служили только в наказание. Вот в такую среду Виктор и получил распределение. Обо всём этом он не знал, не имел представления. Не знал он и о том, что окончательно команды формируются на городских, областных, призывных пунктах. Поэтому считал решение военкома окончательным и бесповоротным, вот и готов был принять его безропотно.
Виктор прошёл в небольшой скверик и сел на скамейку. Ему нужно было всё обдумать. Этим и занялся. Посидеть на скамейке в скверике, погода была сырая, долго не смог, но решение принять успел. Решил родственникам не говорить, что знает, куда его направили служить. Пусть думают, что хотят. С этим решением встал, пошёл на троллейбусную остановку, дождался троллейбуса и поехал домой. До прихода родителей просто валялся на тахте, стараясь ни о чём не думать. Получалось не очень. Новая неизвестная жизнь страшила.
Отец с матерью пришли вовремя. Первая декада месяца работы не много к штурму и борьбе за выполнение и перевыполнение плана на 2 % только готовились. Пока отдыхали.
Военный билет и повестку Виктор положил на столе в столовой. Родители увидели их сразу. Мать села на стул заплакала. Война в Афганистане заставила женщин вспомнить время, когда повестки на призыв в армию встречали слезами. Отец начал успокаивать её и попутно решал важный вопрос очень деликатный:
— Вер! Ты, чё? Ну, зачем плакать? Успокойся! Не в Афганистан же его отправляют! Я слышал, туда только добровольцев из обученных солдат берут или здоровяков. А наш? Только в ездовые собачьих упряжек и годиться служить!
Мать вначале перестала плакать, обдумывая слова мужа. Внезапно до неё дошло сказанное им, и она заголосила:
— Господи! Так его на Север шлют! Детка моя там же морозы! Птицы на лету замерзают! Как же ты там выживешь?
И она снова залилась слезами. Петру это надоело. Нужно было решать более важные вопросы, а жена своим рёвом мешала. Он решительно встал над женой и строго сказал:
— Кончай сырость разводить! На стол накрывай! За удачную службу сына выпить надо!
Мать, перестав плакать, выдала ему по первое число. Она говорила на него много нехороших слов и выражений, называла разными наименованиями. Может и справедливо, но очень громко! Пётр и поступил мудро благо переодеться, ещё не успел. Развернувшись, он пулей вылетел из квартиры и побежал к своим родителям. Там он был сыном, а не мужем и отцом. Родители своё дитя всегда пожалеют, накормят, напоют. Вылечат от шока и стресса. Лекарство известно! Зная это, он и бежал от своей разъярённой тигрицы.