— Просто уму непостижимо! — не удержался я от восторга. — Степан Тимофеевич — вы гений! Позвольте пожать вашу честную руку!
Старик, скромно потупив глаза, пожевывал плавничок леща.
— Это ж изнанку души любого пишущего узнать можно, — несколько успокоившись, сообразил я и снова взял в руки газету.
На третьей странице мое внимание привлекла рецензия известного критика Изяслава Рассудина на роман еще более известного прозаика Селифана Стрижевского «Степь да степь кругом». К сожалению, вместо текста было масляное пятно, уцелели лишь две последние строчки «…и читатель с нетерпением будет ждать новой встречи с самобытным талантом нашего маститого прозаика». Нажата кнопка, и между строк ясно читалось: «Боже мой, какую ахинею приходится хвалить!..»
Да, прибор Степана Богдановича работал безукоризненно. На второй странице я пробежал корреспонденцию о соревновании прядильщиц, зарисовку о передовом сталеваре, критический сигнал о деятельности некоего А. М. Прохорова, слесаря-водопроводчика, отчет с профсоюзного актива мастеров эстрады… Во всех этих материалах между строк ничего не обнаружилось, разве что заголовок отчета «Шутить активно, по-деловому» через монокль читался несколько иначе: «Когда дохнут мухи».
Хотел было я просмотреть первую страницу, но ее в газете не оказалось.
Тут иной читатель недоверчиво усмехнется. Но чего нет, того нет. Физически, конечно, страница наличествовала, но уже упоминавшийся лещ своим жиром размыл весь шрифт, так что нельзя было разобрать ни одного слова… Хотя, впрочем, в левом нижнем углу уцелело одно словечко — прилагательное «неуклонное», но прочиталось оно через монокль весьма странно: «Потребление мяса в пенсионном возрасте крайне нежелательно, так как это повышает содержание в крови холестерина».
Долго ломал я голову над загадочной фразой, пытаясь найти то «неуклонное», которое можно соотнести с холестерином, и, так ничего не придумав, хотел было уже позвать на помощь Степана Богдановича, но в этот самый момент на меня рухнул всей тяжестью своего семипудового тела тунеядствующий гинеколог Вадик, который минут десять назад примкнул к компании, сидевшей напротив нас.
Если уж Вадик так бесцеремонно ввалился в сюжет повествования, придется представить его читателю.
Последние семь лет экс-гинеколог Вадим Сидорин нигде не работал. «Предмет моей профессии меня разочаровал», — шмыгая большим грустным носом, коротко отвечал Вадик мужикам из окружения генерала Топтыгина, время от времени пристававших к нему с расспросами, как это он докатился до жизни такой.
— Вот она до чего, родимая, доводит, — философски изрекал Коля Паровоз. — Имел человек интеллигентную специальность, почет и уважение, а сейчас дошел до того, что продает свою очередь за пивом.
— Да, сейчас я торгую самой дешевой очередью, которая только есть в нашем прекрасном городе, — соглашался бывший медик. — А раньше — какие доходы имел я с этих очередей, это ж больно вспомнить!
Собственно, своей профессии Вадик и изменил, начав делать бизнес на очередях. Еще будучи действующим гинекологом, он записался на «Москвич». И вот когда подошла его очередь на машину, к нему обратился смуглый гражданин в такой большой кепке, что, казалось, в ее тени смогла бы укрыться от солнца вся восточная трибуна столичного стадиона «Динамо».
— Послушай, дорогой! — без всяких дипломатических экивоков предложил смуглолицый, — Ты отдаешь мне очередь на автомобиль, а я тебе десять процентов его стоимости и ящик мандаринов. Любишь мандарины, дорогой? Замечательный фрукт, честное слово!
Вадик быстро прикинул, сколько это будет — десять процентов, и моментально согласился. Тут же он снова записался на «Москвич», а заодно и на «Запорожец», и на «Волгу». Не теряя времени, гинеколог занял очереди за холодильником «ЗИЛ», стиральной машиной «Эврика», мебельным гарнитуром «Божена», цветным телевизором «Рубин-707», туркменским ковром, мотоциклом «Ява» с коляской и многими другими в то время дефицитными агрегатами бытового назначения.