Примерно через год очереди стали подходить одна за другой, к Вадику потекли его десять процентов, и он сказал тогда жене Соне:
— Если можно не работать, так лучше не работать.
— Вадик, я ничего плохого не могу сказать за твой ум. Делай, как понимаешь, — бархатным басом ответила Соня, женщина упоительных кондиций.
Однако недолго было безоблачным небо над головой бывшего гинеколога. Дождливым осенним вечером в квартиру гражданина Сидорина позвонил участковый уполномоченный старший лейтенант милиции Муслим Кукуев. Он вежливо напомнил, что кто не работает, тот не ест, процитировал почти полностью Указ о борьбе с тунеядством, от предложенного Соней коньяка «Наполеон» отказался и при этом смерил хозяйку стальным взглядом, за которым, правда, последовало загадочное «ого!». Через три дня блюститель порядка пожаловал снова с теми же цитатами, потом заходил еще и еще и наконец стал наносить визиты ежедневно. Тогда Вадик не выдержал и, преодолевая природную робость, спросил напрямик:
— Чем обязан таким вниманием?
— Согласно приказу, — козырнул старший лейтенант милиции, — делаем упор на профилактику правонарушений по месту жительства.
Такой ответ тунеядствующего гинеколога вполне успокоил, тем более что участковый давно уже перестал донимать Вадика разговорами о трудоустройстве, а все больше вертелся на кухне, помогая Соне фаршировать щуку или делать голубцы, которыми она не без основания гордилась.
Но как-то морозным зимним вечером из-за сильных резей в желудке Вадик вынужден был перенести банкет по случаю перепродажи очередной очереди на «Волгу» и поэтому пришел домой намного раньше, чем обещал жене. Увы, читатель, не только в тривиальных анекдотах, но и в жизни случается такое. Надо ли говорить, что Вадик застал у себя дома старшего лейтенанта милиции Муслима Кукуева за исполнением обязанностей отнюдь не служебного характера.
Сначала он хотел застрелить соблазнителя, потом решил заколоть неверную кинжалом, но ни огнестрельного, ни холодного оружия в доме не было. В доме были только фарфор и хрусталь да кое-какие изделия из благородных металлов, которые никак не могли послужить орудиями убийства. Не сумев отомстить за поруганную честь и не найдя в себе сил расстаться с изменницей, потому что продолжал ее безумно любить, Вадик запил. Но беда не приходит одна. Вступил в строй волжский автогигант, и юркие «Жигули» стали стремительно заполнять брешь автомобильного дефицита. С холодильником «ЗИЛ» начал успешно конкурировать холодильник «Минск», а с «Рубином» — «Радуга» и «Изумруд». Стиральные машины выпускались уже в таком количестве, что покупатели даже получили право выбора. Оставался еще неудовлетворенным спрос на ковры, но за систематическое пьянство и несвоевременную уплату взносов руководство фирмы «Восточные узоры» дисквалифицировало Вадика, отказав ему в доверии посещать магазин через черный ход. Бывший гинеколог опустился до того, что стал продавать очереди на французские бюстгальтеры и средство от пота «Одорекс» производства ГДР. Когда же бюстгальтеры вышли из моды, а Соня родила мальчишку хотя и с грустным носом, но со стальным взглядом, Вадик объявил, что теперь он не принесет домой ни копейки, и перешел на самообслуживание.
Как известно, летом, чтобы выпить пива, надо простоять не меньше часа. Поэтому трудно словами передать радость гражданина, вставшего в хвост очереди к пивному ларьку, когда к нему подходил Вадик и шепотом предлагал: «Могу уступить очередь — впереди три человека осталось, если, конечно, поставите кружку». — «Ну, какой разговор!» — с готовностью отвечал облагодетельствованный. Вадик брал его под руку, подводил к окошку, торжественно провозглашал: «Этот товарищ вместо меня!» — и тут же снова занимал очередь.
С наступлением холодов пиво переставало быть дефицитом, и Вадик перебирался в баню. Ежедневно без четверти одиннадцать он появлялся в предбаннике, деловито обходил ряды и объявлял: «Мужики! Могу сбегать. Беру десять процентов натурой». Собрав заказы, Вадик шел в ближайший магазин, где сердобольная продавщица Жанна обслуживала его вне очереди. Раздав бутылки заказчикам, Вадик в каждой компании выпивал честно заработанные пятьдесят граммов, закусывал, чем угостят, и отправлялся в очередную командировку. После третьей «пробежки» он неизменно начинал вспоминать нанесенные ему обиды и распалял себя до такой степени, что гардеробщица Галима вынуждена была оставлять свой пост и шла за Соней (Вадик жил рядом с банями в кооперативном доме высшей категории).