Вообще-то представляться надо сразу. Иначе не исключены недоразумения, последствия которых порой даже трудно предугадать. Тут невольно приходит на память эпизод, связанный опять же с Василием Даниловичем Гамовым, с его первой попыткой хождения в народ, каковую он предпринял, вступив в должность мэра.
Бог его знает, то ли начитался наш избранник сказок «Тысячи и одной ночи», где переодетые дервишами визири шастают по базарам, чтобы из первых уст услышать одобрительное мнение народа по поводу упорядочения цен на урюк, то ли установку какую конфиденциальную получил сверху, то ли уже упомянутый демократизм толкнул его на этот опрометчивый шаг, только буквально на второй день после вступления на высокий пост, никого не предупредив, двинул он с утра пешочком в ближайший овощной магазин.
Ну там, известно, кроме редиски, скукожившейся на солнышке от долгого ожидания тары, и шилоподобной морковки, самый крупный экземпляр которой был вдвое меньше мизинчика продавщицы Марии Бабочкиной, за глаза называемой покупателями Мадам Баттерфляй, хоть шаром покати. Народ, однако, численностью до трех десятков человек образовал очередь, так как работница прилавка неопределенно пообещала, что должны завезти картошку, но когда — кто его знает.
— Ты уж, Маша, сказала бы поточнее, — просительно гундели самые нетерпеливые, — до обеда или опосля? А то, может, отлучиться успеем для ведения домашнего хозяйства?
— Ну, ей-богу, зла на вас не хватает, — лениво огрызалась Мадам Баттерфляй, — И что за бестолочь народ! Русским же языком говорю: когда привезут, тогда и привезут. Ждите! — И, сладко зевнув, пошутила: — В соображение бы взяли: доставляют-то ее аж с Антильского архипелага, это ж тысячи морских миль, мало ли какие задержки могут случиться в дороге — цунами там или айсберг обогнуть надо, а вам ишь обязательно до обеда подавай. Перебьетесь!
Во время этого диалога и произошло первое явление народу Василия Даниловича Гамова. Аккуратно придержав за собой дверь, он твердым шагом прошествовал вдоль очереди и, подойдя к прилавку, внушительным голосом произнес:
— Товарищ продавец, почему у вас в разгар летнего сезона так беден ассортимент овощей?
— Чего-чего? — удивленно протянула Мадам Баттерфляй, покручивая на пухлом пальчике колечко стоимостью раза в полтора больше суммы, выделяемой Обрадовским горисполкомом на развитие торговой сети.
— Я спрашиваю, почему, судя по выкладке товаров, — Василий Данилович ткнул пальцем в сторону вяленой редиски, — у вас столь ограничен выбор зеленой продукции?
— Чего это он тут выступает? — обратилась продавщица непосредственно к очереди, не удостаивая Василия Даниловича даже взглядом.
— Мужчина, наверное, интересуется, почему луку зеленого нету, — с готовностью откликнулась бойкая старушенция из хвоста очереди.
— А ничего умнее он больше спросить не мог? — Мадам Баттерфляй адресовала свой вопрос бабке, упорно игнорируя настырного незнакомца, который, надо признать, несколько поутратил свой боевой пыл.
— Так он, видать, с Луны свалился, — подхалимски хихикнула бабка, польщенная вниманием, какое оказала ей продавщица. — В энтом магазине ить отродясь зеленого луку не было. Подтверди, Мария Семеновна, я ить, почитай, два десятка лет сюда хожу.
Мадам Баттерфляй уловила некоторый оттенок фамильярности в голосе словоохотливой покупательницы и недовольно зыркнула на нее. Лишь после этого она наконец-то перевела свой взор на Василия Даниловича:
— Откуда, говорю, ты такой умный взялся? А еще каску напялил!
Василий Данилович искренне полагал, что рядовой трудящийся, а именно таким хотел он выглядеть при посещении магазина, всем другим головным уборам предпочитает защитную пластмассовую каску. По крайней мере в них всегда красовались на первой странице «Вечернего звона» и на плакатах известного мастера этого публицистического вида графики Ульяна Баландина жизнерадостные рядовые трудящиеся.
— Прошу не отклоняться от темы, — тщетно пытаясь придать своему голосу металлическое звучание, проговорил Василий Данилович, — и ответить по существу на поставленный мною вопрос.
— Ну уморил! — расхохоталась Мадам Баттерфляй, — Чтоб я перед всяким-каждым отчитывалась?! Не дождешься!
— И правда, мужчина, не мешайте продавщице работать! — раздался недовольный голос из середины очереди.
Эта, прямо скажем, подобострастная реплика лишний раз подтвердила актуальность концепции, выдвинутой В. И. Суслопаровым в его монографии «Очередь. Ее гносеология и перспективы использования в просветительской работе». На основе многолетних личных социологических наблюдений наш мыслитель установил, что очередь является, пожалуй, одним из самых массовых коллективов трудящихся, однако в силу ряда изначально присущих ей неблагоприятных факторов, как-то: нестабильность и разнородность состава, повышенная эмоциональная возбудимость, заторможенность в восприятии информации, получаемой извне, и т. п. — она трудноуправляема, и ориентация ее на достижение благородных целей может быть достигнута лишь при условии предварительно проведенной большой просветительской работы.