К сожалению, не дала ожидаемого эффекта и предпринятая мэром попытка перенести на обрадовскую почву принцип платного пользования общественными туалетами, подсмотренный им у венгерских друзей. В порядке эксперимента на самофинансирование было переведено единственное в Обрадовске такого рода коммунальное санитарно-гигиеническое учреждение на два раздельных очка, размещенное при вокзале. Расценки горисполком установил, кажется, вполне божеские: «Удовлетворение малой нужды — 10 коп., большой — 15 коп., пользование прессой — 5 коп.». Дня три новое хозрасчетное заведение, если позволительно так назвать дощатый сортир и специально построенную в трех метрах от него будку тех же архитектурных форм, где разместился кассир-контролер, пользовалось большой популярностью у горожан. Василий Данилович светился счастьем от сознания, что его идея встретила такой живой отклик у широкой общественности.
— А ты, Ванюша, сомневался, что не пойдет народ, — добродушно выговаривал он своему референту. — Нет, народ — он прогрессивное нутром чует и всегда окажет поддержку начинанию, если оно несет культуру в быт. А мы все робеем, сомневаемся, оглядываемся на ветхозаветные традиции и обычаи. Смелее надо рушить косное, отжившее и не бояться перенимать у соседей пусть и непривычные для нас, но удобные и весьма рациональные формы человеческого общежития. Я тебе даже так скажу: запроси мы с клиента двугривенный, он бы и с двугривенным расстался с превеликой радостью, лишь бы к настоящей культуре приобщиться, почувствовать, что и он с обочины мировой цивилизации вступил на ее торную дорогу…
Ванюша Онучин на эти проникновенные слова криво улыбался. Тут следует внести ясность. Ванюша всегда улыбался криво по причине повреждения лицевого нерва. В начале своей службы при Василии Даниловиче он, стремясь выразить одновременно и восхищение и умиление глубиной сформулированного мэром с его же подсказки тезиса «без труда не поднимешь производительность труда», малость перестарался и на всю жизнь остался косоротым. Впрочем, этот дефект здорово помогал ему скрывать истинные чувства, что при его беспокойной и самоотверженной работе было совсем не лишним.
Возможно, кому-то из читателей определение «самоотверженная» покажется не очень подходящим к характеристике деятельности референта, но вдумайтесь: не в том ли как раз его предназначение, чтобы самому отвергнуть себя как личность и без сожаления отдать весь свой умственный потенциал в распоряжение непосредственного начальника? Да, референты и помощники — вот истинные рулевые прогресса. Именно из их светлых голов исходят мысли, которые вкладываются затем в уста деятелей, вытолкнутых сумасбродной судьбой-индейкой на авансцену истории, и озвученные этими последними становятся постулатами, доктринами, концепциями. Именно они пишут речи-бестселлеры, которые произносят с трибун другие. И не авторы, а лишь чтецы-декламаторы, к тому же, как правило, с плохо поставленной дикцией, срывают «долго не смолкающие аплодисменты» и вставание зала. Что же движет этими безвестными героями, выбравшими путь интеллектуального самопожертвования? Злые языки утверждают: хороший харч. Я же убежден: истинное величие духа и бескорыстие ума. И как не порадоваться, что при наметившейся в нашем городе тенденции к снижению числа вещающих наблюдается заметное увеличение контингента мыслящих, то бишь референтов и помощников! Впрочем, увы, в семье не без урода. Я лично слышал сетования одного столичного гостя все на том же бережку Обрадовки по поводу низкого качества подбираемых ему помощников.
— Вам повезло, Василий Данилович, — с завистью говорил он, кивая на скривившегося в загадочной ухмылке Ванюшу Онучина. — А вот у меня с помощниками ну прямо беда. За три года, как доверили мне ответственный пост, пятого меняю, и все пишут такую галиматью, что произносить ее тошно. Поверите, читаю с трибуны доклад, а сам чувствую, что глупость высказываю, несу, знаете ли, несусветную чушь…
Да, Василию Даниловичу с референтом действительно повезло, и можно только сожалеть, что пренебрег он при реализации «туалетного проекта» Ванюшиными сомнениями.
Удовлетворив любопытство, оказавшееся, увы, праздным, жители Обрадовска просто-напросто перестали посещать «общедоступный очаг элементарной гигиены бытовых отправлений» — такой сложный эвфемизм применил в своем репортаже для обозначения привокзального нужника уже знакомый читателю Анатолий Бескорыстных. Прижимистое мужское население экономило гривенники у железобетонного забора, уступами огораживающего станционный пакгауз. Ну, а нежные и деликатные создания, если путь их лежал мимо «общедоступного очага», ускоряли шаг и на исходившие от сопровождающих кавалеров заботливые предложения «Не желаете ли культурно воспользоваться новой коммунальной услугой?» отвечали мужественно: «Ужо до дома потерплю».