— Не нужен мне вождь, сердце мое Рхарду отдала навеки.
Улыбнулась Шанра, руку протянула да коснулась волос Делайи, словно давно хотела, а не решалась никак, и говорит:
— Похвалялась Яра сестре своей, что обманула тебя, что будешь ты до зари танцевать с ней, да только… кто у костра кружит и солнце встречает, та вождю достанется! Ты танцуй с женами волков первых, а как отойдут они, и ты отойди, иначе быть тебе под Рыргом, уж он от тебя не откажется!
Сжало сердце рукой железной, поняла Делайя слова Ярой сказанные, поняла да от гнева пальцы сжались. И не верить не может она Шанре — та жена вторая, нет в ней мести как в Арше, нет и ненависти как в Яре, а значит, правду сказала…
Поклонилась поясно, с благодарностью ответила:
— Спасибо тебе, Шанра, за слова твои, за правду, за то, что меня, глупую, научила…
А Шанра улыбкой ответила, и дальше поучает:
— Арша придет к тебе. Учить будет, слова говорить разные, да дели все поровну. Не друг тебе Арша!
Тихо спросила Делая, грусти не скрыв:
— Могу ли тебя, Шанра, другом назвать?
Подошла к ней волчица, руками плечи обняла и заговорила быстро:
— Как увидела тебя — убить хотела! Не нашего ты племени, не нашего рода, чужая ты, раррой быть должна, не женой… Но смотрю на Рхарда и сердце поет, принесла ты счастье брату моему, за то спасибо тебе, Дарина-подарочек!
Сказала, да и вышла торопливо. Стоит Делайя, понять не может, а как поняла, еще больнее за мужа стало.
Тут вскипел отвар, от мыслей отвлекая, бросилась к очагу, торопливо ковш с огня убрала, на окно остывать поставила. А мысли одна другой хуже, местью мысли окрашены, да сердце с разумом иное толкуют.
Не стала она лежать-отлеживаться, по дому птицей порхает, мясо, что поутру Рхард принес, вымыла, приправила травами, зерном обсыпала, да тестом обмазала, а поверх глиной, так чтобы сок весь внутри оставался и все это в золу, в самую середину очага. Да лепешки готовила особые, тесто, на воде замешенное, раскатает тонко, маслом сдобрит, вновь раскатывает, медом сдобрит и так три раза тесту кланяется, как учила Исеюшка.
За делами за хлопотами уж и стемнело за окном, на стол собирает Делайя, ждет мужа любимого, а сама все о Яре думает. Отвар разделила, часть вылила в чашу, чтобы выпить за ужином, часть в ковше оставила, чтобы выпить, перед тем как танцевать пойдет. А танцевать будет, твердо решила Делайя.
Отворилась дверь, вошел Рхард, да хмурый, словно не рад видеть. Подошел к столу, чашу с отваром увидел, залпом выпил. Даже помешать не успела Делайя. А волк скривился от горечи, с недовольством на жену глядит.
— Коли сказать хочешь — не томи! — не сдержалась дочь воина Ракеша.
Молчит Рхард, исподлобья на нее смотрит. Гнев в глазах, недоумение, а и он смолчать не смог:
— Сказала Яра, что ты до зари танцевать хочешь! — да в голосе обида.
Не приди к ней Шанра и не поняла бы Делайя, на что муж гневается, да научена уже была. А вот то, что говорил Рхард с Ярой, что к словам ее прислушался, обидело дочь племени Белого Тигра. В самое сердце удар был.
Хотела сказать что думает, хотела и повинить, а только путь обвинений ведет к пропасти.
— Не ведаю я обычаев Черных Волков, не знала, что вождю достанется та, что с солнцем танцевать будет. Про другой приз думала, о сыне с глазами как у тебя синими, дитятке которого не смогут на смерть обречь волчицы… а про вождя и не ведала я.
Молчит Рхард пятый волк. Лицом посветлел, поверил, да самому совестно стало, что Яру слушал, слова ее в сердце заронил:
— Кто сказал тебе, Дарина?
— Шанра приходила, — отвечает Делайя, да текут по щекам слезы горькие, от обиды незаслуженной. — Садись ужинать.
Тяжело на душе у черного волка, Делайя слезы украдкой вытирает. И до того обидно, что глаза сами укромное место ищут, где смогла бы слезам волю дать. Да как спрячешься, коли смотрит волк, взглядом за каждым шагом следит.
Остановилась Делайя, больно, мысли нехорошие, в горле стоят комом слезы невыплаканные… Но не зря слыла мудрой не по годам в племени Белого Тигра, сумела сдержать себя, с улыбкой к мужу повернулась:
— Обидел ты меня, Рхард Пятый волк. Так обидел, что и дышать сложно… да понимаю, что нет твоей вины. Я для тебя третий день жена, она тебе любимая да из племени твоего, к ней больше у тебя доверия… Понимаю, а больно.
Молчит Рхард Страж, что неправ был ведает, но и прощения просить не умеет. О многом думал, о том, что светит Дарина в сердце его подобно солнышку, о том, что нет слаще для него, чем жена любимая, да о том, что сказала Яра…
— Чем кормить будешь, Дарина-подарочек? — спрашивает, а сам глаза отвел.