— Не тебе мое имя спрашивать, грязь под копытами воинов наших! — не говорила Яра — рычала. — Ты танец у костра не танцевала, перед всем племенем женой не стала, год пройдет, и вышвырну тело твое из своего дома!
Гневные слова хотелось в лицо волчице бросить, а сдержалась. Видела, что заинтересованно их жены волков слушают. Знала, что от слов ее многое зависеть будет.
— Мы крови одной с мужем моим Рхардом Стражем, пятым волком, — говорила Делайя громко, уверенно, — кровью связны, значит кровь во мне племени Черного Волка, и по праву я у колодца стою!
С одобрением на нее женщины посмотрели, признали ее право брать воду племени. Но злоба была в глазах Яры, ненавистью исказилось лицо красивое, сорвались с губ слова страшные:
— Ходи, дочь трусливого тигра, ходи, да оглядывайся!
Не пожелала Яра стоять позади дочери чужого племени, развернулась, ушла с пустыми ведрами, неся в дом вождя примету плохую.
Молча ждала очереди своей Делайя, а как подошла к колодцу, положила ведра, в них вода полилась. А женщина с волосами до плеч, второй раз опускает палку, набирает воду, да во второе ведро выливает.
— Не умеешь ты тсаром пользоваться, — женщина смотрела с улыбкой, — вот и помогла. Я Арша, первая жена вождя Рырга.
— Я Делайя… — и поклонилась в благодарность.
Прыгала в стремнину, а и под водой пламя оказалось. Если Арша жена первая, то Яра вторая… Не упустит Арша возможности испортить Яре жизнь, да руками Делайи действовать хочет.
— Дом мой вон там, — Арша взяла ведра, — приходи, в моем доме ты гость званный.
Поклонилась снова, а не ответила ничего — не хотела между двух огней ходить.
Большие были ведра в племени Черного Волка, в родном селении в таких рабы воду носили, а вот и пришлось самой. Дошла до дома, посмотрела на него. Хороший дом Рхард построил, выделяется среди всех и высотой и крепостью. Не косой, как дом по левую руку, крыша не валится, как в доме на два в сторону правой руки. Хороший дом, да в племени Белого Тигра в таких скот держали.
Вошла, осмотрелась. Видно, что не было в доме руки женской. Да и как домом то назвать? Одна комната всего, хоть и большая, как две светлицы. Три окна, проемы бычьим пузырем заделаны. И света от таких окон мало, но и не заглянет никто. Заборов в племени не было, мимо дома каждый мог пройти. На дверях только шкура — заходи кто желает, ни засовов, ни дверей нет! Очаг в стене дальней, от него труба каменная. Как на открытом огне готовить? И не спечешь тут сдобы пышной, пирогов румяных, мясо с пряностями. У волков вместо хлеба, что на столе царем возвышается, только лепешки плоские!
Да делать нечего. Из жара, что с ночи горел, разожгла огонь. Мясо резала тонко, на камни от жара красные укладывала осторожно.
Муку нашла в кувшине. Грубая мука, не белая, и тесто грубое, хоть и на кислом молоке замешивала. Нашла камень плоский, тоже новый совсем, в очаге уместила, на нем и жарила. Тяжело на коленях перед очагом сидеть, да не печка это, жар терпеть придется.
Жарилось мясо, переворачивала костяной ухваткой, а лепешки выходили красивые, не то, что та, с плесенью. На молоке кислом тесто поднималось, почти как пышные блины, что маслом сдабривались, с медом на стол подавались.
Долго лепешки пекла, на тарелке горкой возвышались, вровень с кувшином. Мясо складывала на вторую тарелку, тонкими пластинками жарилось быстро, недаром старательно резала.
Как закончила и солнце в зените стояло. Едва умыться успела, вошел Рхард. На стол смотрел — чистый, вымытый до светлого дерева, на мясо, уложенное в тарелку хозяина дожидаться, на лепешки пышные, румяные, на воду, в глиняной чаше, не в кувшине.
— Не так глупы и неумелы дочери Белого Тигра, — в голосе удивление, — порадовала ты меня Деяра.
Как ножом резало имя это, не сдержалась Делайя:
— Дарой буду!
Тяжелым стал взгляд Рхарда, не желал он, чтобы жена без его разрешения слово держала.
— Деярой!
Вскинула голову Делайя, в глазах злость, руки в кулаки сжались. Как не умна была, а кровь молодая кипела.
— Сам сказал, что я дар земли благословенной! Дарой буду! Дариной звать можешь! А коли Ярой назовешь, познаешь всю ярость дочери племени Белого Тигра!
Смолчал воин племени Черного Волка, за стол сел, потянул тарелку к себе.
— Руки вымой, — не удержалась Делайя.
Резко поднялся воин волка, отлетела скамья. Два шага сделал, а уже рядом стоит, взгляд ледяной, холодный, злой. Стояла Делайя ровно, глаз не отвела, назад не отступила, но голос задрожал: