В отчаянии он схватился за голову и замер перед коридором, решаясь на очевидное самоубийство — уже почти шаг сделал, но Алданон схватил Форда за плечо и крепко сжал пальцы, чтобы боль немного его отрезвила.
— Эй, не расстраивайся так: мы выберемся, наймём больше людей, подстраховку, охрану, разроем здесь всё и подберём твой меч. Отец даже не узнает, — добавил Алданон, пытаясь пошутить, но Форд уже и не слушал. Его губы едва заметно шевелились, но голос Салханы его перебивал.
Алданон сразу почувствовал неладное, но пока решил оставить Форда в покое: после первого испытания всем им было не по себе. Только Энна с любопытством продолжала осматривать зал и что-то зарисовывать. Используя в качестве опоры тубус, ей приходилось вертеть лист на вогнутой поверхности.
Все мысли Алданона занимал Эрн: через что он прошёл? С трудом верилось, что они сильно разминулись, а значит, дварфы должны были зайти в другую комнату и пройти своё испытание. Салхана тоже хотел знать наперёд, что их ждало, однако не мог добиться хоть какого-то вразумительного ответа.
— Ты когда-нибудь считывал прошлое по живым людям?
Алданон не сразу понял, что Салхана обращался к нему, и поёжился, взглянув на разодранное лицо.
— Да… Просто я… — он прокашлялся. — Не люблю их касаться. С вещами проще.
Возможно, проблема крылась в самом Алданоне и его брезгливости перед той грязью, что пытались от него — да и от всего мира — скрыть. Зная, кто к ним прикасался, люди словно интуитивно боролись с прорицателем и невольно поднимали со дна памяти самые мерзкие и чересчур эмоциональные эпизоды; порой они зацикливались на безобидных с виду, но крайне неприятных для них ситуациях вроде сдачи экзамена требовательному преподавателю. Живая память — крайне хаотичная материя, а Алданону не хватало то ли смелости, то ли упорства, чтобы отмести лишнее. Тогда, после неудачных опытов, он решил сосредоточиться на предметах из поздней истории, ведь и работа в археологии намечалась весьма кстати.
Глядя на окровавленные руки и безумный взгляд Эрна, Алданон сразу понял, что не хотел видеть то же, что и он, несмотря на новые успехи в считывании видений. Отказ — нетвёрдый, жалкий — Салхана расценил как побег от единственной обязанности.
— Ты же профессионал — по крайней мере, пытаешься им казаться! Сам говорил, что наблюдатель ни на что не влияет. Никакая сила не затянет тебя в этот… «пузырь прошлого»!
Алданон хотел его исправить, но быстро передумал — да и как объяснить, если довод будет одним и тем же? Был ли у него выбор в принципе?
— Энна, ты что думаешь?
Та промычала в ответ, не поворачиваясь и не отрываясь от своего занятия. Её рука бодро выводила рисунок — наверняка треклятой синей лампы. Форд ходил вдоль стены, понурив голову, и сквозь протяжные вздохи можно было расслышать обрывки слов:
— Бесполезный, бесполезный!.. Ни на что не годен… Ну, Форд!..
Алданон обречённо вздохнул. Впору было самому себе под нос бухтеть: «Всё это — чужие воспоминания, просто смотри, не зацикливайся…», чтобы не присоединиться к лагерю самобичевания. Затем он подумал, что не должен единственным идти на риск, как требовал Салхана, и отметил, что даже в уме перестал называть его «мастером».
— У последователей Савраса есть ритуал «правда за правду» — считается, что никакая информация не даётся даром: взамен ты сам должен преподнести что-то от себя. Правда не откроется, пока её таит кто-то другой.
На самом деле Алданон хитрил и снова недоговаривал: правило не относилось к почитателям других богов, но считалось хорошим тоном — жертвой Саврасу. Салхана вообще не считал его богом и поэтому грозно сдвинул брови, пока отчитывал Алданона:
— Глупости! Давай работать — Ульфгар где-то ждёт нашей помощи!
Однако его взгляд избегал прямого контакта, и агрессивность в ответ также могла скрывать недомолвки. Несмотря на то, что Салхана был заперт вместе с ними, у Алданона сложилось стойкое впечатление, что именно он, их руководитель, был заодно с Джерро и преследовал собственные корыстные цели. Нити соединялись даже слишком отчётливо. Верить ему на слово не следовало, и Алданон решил сделать всё по-своему.
Он рисковал, усаживаясь напротив Эрна, но верил, что Салхана хотя бы спасёт его от внезапного нападения, посчитав ценным. Форд позади продолжал причитать:
— Бесполезный, бесполезный!..
Сообщив, что призовёт всё имеющееся сосредоточение, Алданон коснулся холодного пола и закрыл глаза, чтобы холодный синий свет не давил на него.
«Убейте их!»
Мужской крик точно обухом ударил. Зал ожил звуками — лязгом стали, голосами и треском магических молний — и показал Алданону последнюю развернувшуюся битву. Нетерильские маги в тёмных мантиях пытались крушить своды зала, тогда как воины в доспехах защищали их от группы иллефарнцев, уступающей им по численности. Однако его взгляд приковала всего одна знакомая фигура. Длинные кинжалы с зазубренными лезвиями, как у охотников, безошибочно находили незащищённые места в доспехах и проникали почти по рукоять — удар занимал всего миг, и Фейн уже спешила к следующему противнику. Густые тени укрывали её от выпадов и ослепляли в ответ, а стрелы спутников прикрывали со спины. Эльфийка Миэль тоже была здесь, но мешкала, натягивая тетиву, словно боялась сразить невинного. С каждой выпущенной стрелой её лицо всё больше искажал гнев.
Фейн не пыталась отстраняться, будто специально подставлялась под брызги яркой артериальной крови и рвалась вперёд, крича и вдохновляя собратьев на бой. Однако нетерильцы не уступали в умениях. Тела падали на плиты под равнодушный бледно-синий свет и замирали навсегда. Оставляя кровавые следы, Фейн бросилась на последнего мага, выбила посох из руки, а затем и вовсе отрубила её, едва заклинание сплелось. Алданона чуть не вывернуло, но после первого испытания организм, видимо, устал от тошноты. Гневный возглас Форда прозвучал совсем близко, но из другого века:
— …Трусливый кусок дерьма!
«Стой! Допросим его!»
Миэль, не уступая Фейн, ловко перехватила её за руку, рискуя нарваться на удар локтем, однако та собой владела и взглянула на сестру скорее с сочувствием.
«Он солжёт. Люди всегда лгут», — сказала она и воткнула лезвие в горло магу, чтобы даже в предсмертных муках он не имел возможности заговорить.
«А ты? — Фейн встрепенулась и сделала шаг, угрожающе нависнув над Миэль, хотя они были примерно одного роста. — Поклянись костями нашего отца, что не врёшь — что не ты убила Фаугара и действительно не понимаешь, почему он так поступил со мной!»
В нависшей тишине даже у Алданона — невольного зрителя — пустилось сердце в пляс, перед глазами потемнело, а после её ответа он и вовсе забыл про дыхание.
«Миэль… это же часть испытания: архитекторы проверяют твой разум и пользуются слабостями, чтобы с толку сбить. Не поддавайся!»
Алданон повернул голову вправо и наконец заметил, что возле постамента не было останков Фаугара, ведь он умер в другом зале.
«Да-да, ты просто выполняешь приказы; не думаешь, а спасаешь наш народ от гибели», — произнесла Миэль заученную, набившую оскомину фразу. Она словно только сейчас рассмотрела свою сестру, испачканную в крови с головы до ног, растущую лужу под ногами, из которой торчали отрубленные скрюченные пальцы, и комнату с мерцающим, гипнотическим синим светом.
Их обоих в разном времени не покидало чувство, словно кто-то наблюдал со стороны, за завесой, как за мышами в лабиринте, испытывал, тянул руки к мыслям и оживлял старую магию. Немыслимая догадка поразила Алданона, но тогда пришлось бы пересмотреть все знания, которыми обладали прорицатели его эпохи.
«Кто-то должен», — устало промолвила Фейн, чувствуя не то же, что они, но другую неподъёмную тяжесть ответственности.