— Эй, парень! Слышал шутку, что в зачарованные рюкзаки можно и тело при случае сложить?.. Дьявол, это и была шутка…
Алданон испуганно разжал руки и повалился на бок, пока Ульфгар продолжал приглушённо хохотать. Воздух проходил толчками, вместе с кровью, вынуждая ею захлёбываться до смерти. Фейн нависла над Алданоном и оглядела презрительным взглядом, полным горечи.
— Я верила тебе, пустила в свой круг и позволила обрести мудрость наших предков, а ты воткнул нож мне в спину! И ради чего?
С трудом он заставил себя успокоиться, дышать ровно и коротко, а тем временем — лихорадочно думал. Те же слова он слышал в адрес Фаугара, и для Фейн Алданон и есть он — человек, который лез не в своё дело. Как бы прорицатель ни манипулировал с потоками времени, материю он изменить не мог: прошлое уже случилось.
Она убьёт его.
========== 6. ==========
Словно во сне, не поддающемся логике, Алданон лихорадочно соображал, как покинуть видение, но лишь глубже увязал в болоте паники, пока не обессилел. Он умирал один — наедине с ослепшими от собственных ужасов коллегами, а убивала его глупая мальчишеская привязанность. Увлёкшись тайной Фейн, Алданон потерял голову в собственных иллюзиях, придумал себе чистый и наивный образ несуществующей девушки, а теперь с горечью с ним расставался.
Он с силой сжал руку в кулак и почувствовал укол боли, когда перстень на слабенькую магическую защиту впился камнем в палец. Почему-то в этот момент Алданон больше беспокоился за мастера Дюрранта, как тот переживёт известия о его смерти после всей той трогательной заботы. Перед затуманенным взглядом тот стоял в образе влюблённого юнца, позже потерявшего свою возлюбленную на таких же опасных раскопках — его память была совсем рядом, можно рукой достать. Алданон не желал учиться на его ошибках настолько буквально.
Боль отрезвляла, злила. Он так увлёкся загадкой Фейн, что не выпускал из рук её амулет и не обращал внимание на по-настоящему важные вещи, на живых людей. Намереваясь выбросить его, Алданон схватился за облупившуюся цепочку и замер, осознав, что внутри таились кратковременные чары защиты от смерти. Надежда вспыхнула злорадной мстительностью; магия высвободилась, вернув телу подвижность, а разуму — ясность.
Алданон рассказывал своим студентам, что школа Прорицания не ограничивалась истинным зрением и опознанием предметов, но в сравнении с той же школой Разрушения её атакующие заклинания заметно уступали в эффективности — и всё же он был не беспомощен против Фейн. Всего одно слово обратилось в сотни порезов; её бледная кожа будто растрескалась, высвободив потоки крови. Фейн отпрянула, прикрыв ладонью разорвавшийся правый глаз, взвыла и махнула кинжалом наугад, разрубив его рукав.
Ни одна из ран не была смертельной, но в сумме они сильно ослабляли противника. Столь грязный и жестокий приём ещё вчера напугал бы его самого, но теперь Алданон без сочувствия смотрел на Фейн, согнувшуюся будто в поклоне. Как мастер Прорицания, он знал и слово Смерти, но, конечно, ни разу не применял его на практике, поэтому побоялся зацепить кого-нибудь из коллег.
Окаменение показалось лучшим выходом — действенно и без убийства. Во что бы ни превратилась милая деревенская девочка из видений, что бы ни натворила, память о ней слишком глубоко засела в самой душе. Её израненная кожа обросла коркой, загрубела, раны закрылись; вытекший глаз заволокло нарастающей плёнкой. Фейн попыталась встать, принять бой, но движения давались ей с трудом. Когда ноги перестали слушаться, она подняла голову и бросила на Алданона свирепый взгляд.
— Я лишь хотел найти истину, — пролепетал он, пытаясь оправдаться.
— Слова изгнанника! — практически выплюнула Фейн с хрипом, пока её органы обращались в камни, и застыла изваянием в атакующей позе. Без обратного заклятия выбраться из ловушки было невозможно.
Благословение иссякало, и Алданон инстинктивно схватился за шею, пытаясь урвать ещё хоть немного отведённого времени. Реальность плыла перед глазами, тело ломило от усталости. Фейн исчезла, а Форд хрипло бормотал уже на разные голоса, словно в него вселилась парочка демонов. Схватившись за голову, он вдруг закричал, с силой приложился о стену лбом и затих.
Алданон не сразу понял, в каком времени вообще находился. Первым делом он ощупал горло, но не обнаружил крови, руки были чисты, но горячая борозда под кадыком — длиной в порез, оставленный Фейн — осталась в напоминание. Рядом валялся выдернутый из рюкзака шнурок.
Как говорила Энна, испытание не убивало — по крайней мере, напрямую, — но терзало разум и вынуждало калечить самих себя. Вспомнив ещё об одной детали из видения, Алданон осторожно пододвинул рюкзак, собрал волю в кулак и заглянул внутрь — никакой говорящей головы Ульфгара внутри, конечно, не оказалось. Зато чуть дальше из-под завалов виднелась истлевшая тонкая кость в латной перчатке.
Если прошлое и пыталось что-то показать, словно обладало разумом и целью, то Алданон едва ли понимал универсальный для любой эпохи язык насилия. На душе оставалось пусто, словно из неё изъяли что-то светлое, дарующее надежду, а тело продолжало движение, желая только выжить. Он давно перестал следить за логикой помещений и не восхищался работой древних дварфов-строителей. Зато Энна ещё рисовала, низко склонив голову к листу и едва не попадая в глаз сточенным концом карандаша.
Когда Алданон, пошатываясь, подошёл ближе, то увидел полностью чёрный лист, исполосованный вдоль и поперёк разными рисунками, надписями, рунами и просто жирными ломаными линиями. Грифель давно отломился от нажима, как и ноготь на указательном пальце, но Энна ничего не замечала и рисовала уже собственной кровью; взгляд опустел. Наплевав на риски и чьи-то дурацкие правила, Алданон мягко обхватил её за плечи и торопливо заговорил:
— Если ты слышишь меня… прекрати себя мучить. Освободись! Пожалуйста!
Её лицо так и осталось непроницаемым, но рука едва заметно дёрнулась, сбилась. Тем временем Форд, оклемавшись после удара о стену, стряхивал с одежды пыль и растерянно оглядывался по сторонам. На лунатика он уже точно не походил, и Алданон с облегчением выдохнул.
— Это… реальность? — робко поинтересовался Форд, будто уточнял, на тот ли берег сошёл, попытался встать и, пошатнувшись, схватился обеими руками за стену. — Ох, почему эти иллефарнцы так любили иллюзии? Нет бы устроить соревнование по бриджу…
— Всё хорошо, ты справился, — наперво Алданон решил поддержать его, а затем уже огорошить своей безумной догадкой. Возможно, услышав её, Энна тоже сможет найти путь назад. — Только, боюсь, нам не морочат голову, а лезут в неё напрямую — из прошлого. Также подозреваю, что наш наниматель — господин Джерро — знал о ловушке, но побоялся лезть в неё лично.
Так и не совладав с устойчивостью, Форд осел спиной к стене и устало уронил голову на ладони, подумал немного, а затем, прищурившись, взглянул на Салхану, который неподвижно стоял вдалеке ото всех у завала.
— Чтобы мы прошли испытания и добыли для него… нечто.
— Мастер Дюррант намекал, что в группе будет лояльный к Джерро сотрудник, который убедится в успехе миссии.
Высказав последнее, что висело на душе невысказанным грузом, Алданон даже почувствовал облегчение. Форд кивнул — серьёзность красила его, но одновременно и печалила: в нём уже с трудом узнавался тот студент, что жаждал приключений ради самоутверждения. Пыль оттеняла тёмные волосы будто ранняя седина.
— И вы подозреваете нашего руководителя. Хм… «Задача первостепенной важности»… — Алданону показалось, что Форд снова бредил, но тот внезапно грустно рассмеялся. — Я был рядом, когда лагерь окружили друиды. Эльфийка требовала нашего ухода, но Салхана ответил, что никак не может повернуть обратно в силу «задачи первостепенной важности», — отчеканил он, подражая деловому тону руководителя. — Он развязал тот бой, хотя нам позволили уйти! Этот жалкий чонда продал нас!