— Ах, этот?.. Муж отменно хороший!
Эти слова вселяли надежду.
— Мы приятели с ним, но давно не встречались, потому как много лет назад разъехались в разные стороны. Боюсь, сейчас не узнаю его в лицо! Покажи мне, когда появится!
Не успел он это сказать, как слуга шепнул:
— А вот и он — из своего жилища выходит! Сейчас он зайдет к нам в чайную и снимет свое ученое платье. Так бывает всегда!
И действительно, молодой сюцай, едва войдя в чайное заведение, снял шляпу и куртку. Купец, до этого времени не решавшийся к нему приближаться, сейчас подошел и отвесил церемонный поклон. Сюцай удивился такой почтительности незнакомого человека, в глазах которого он заметил слезы. Сюцай предложил ему сесть, и купец, присев рядом, принялся рассказывать о своей пропаже. Его речь прерывалась рыданиями.
— Не тревожьтесь! — успокоил его Линь. — Сума находится у меня, только вы объясните, что в ней спрятано.
— Парчовый мешочек, а в нем сотня крупных жемчужин!
— Все верно!
Сюцай повел хозяина драгоценностей к себе и положил перед ним сумку.
— Нет, все жемчужины я никак не могу взять! Не смею! — проговорил купец. — Вам полагается половина, а оставшейся половины мне хватит, чтобы прокормить семью… Ах, как я признателен вам за вашу доброту! Какая порядочность!
— Что вы такое говорите! — воскликнул юноша. — Если бы я рассчитывал на этот жемчуг, то я не стал бы расклеивать по дороге объявления.
Они спорили и упирались, однако сюцай решительно стоял на своем. После тщетных попыток отдать половину жемчужин купец понял, что это ему не удастся. Глубоко растроганный подобным бескорыстием, он простился с молодым человеком. Он отправился на рынок, продал одну жемчужину, вырученные деньги отнес в храм и велел монахам поставить таблицу в честь ученого Линя и наказал им читать перед ней святые молитвы. Так он отблагодарил сюцая за доброту. Тот же вскоре получил ученую степень. В связи с этим вспоминается стихотворение:
В свое время Линь Цзи достиг должности одного из трех гунов, а оба его сына стали известными чиновниками. Уместно вспомнить речение, которое придумали еще в древности: «Копи добро — оно воздается добром. А будешь таить зло — оно обернется злом. Человек, добро приносящий, обретет счастье, тот же, кто творит зло, пожнет непременно беду». А еще есть такие стихи:
Наша история, которую можно было бы назвать рассказом о «накоплении скрытых достоинств», дошла до сегодняшних дней в пересказе столичных сказителей. Вы спросите, почему я, ничтожный, решил рассказать ее сызнова. А потому что в нашем мире живет еще немало людей алчных и корыстолюбивых, у которых при виде чужого добра в груди тотчас же разгорается темное пламя. Что этим злыдням до тех несчастных, кто потерял свои деньги? Коли попали богатства в лапы такого негодяя, он ни за что не вернет их законному владельцу — хоть тресни! И нисколько такие люди не думают о том, что где-то в ином мире скапливаются все содеянные грехи или записываются свершенные заслуги. Вспомним, к примеру, историю некоего Пэя{480}, имевшего титул гуна. За то, что он вернул законному владельцу нефритовые пояса, он не только не умер голодной смертью, но даже стал первым министром. А у советника Доу, которого судьба поначалу обделила наследником, за возврат чужого золота родилось сразу пять сынов, которые получили в свое время ученую степень. Если же говорить о мелких воздаяниях, то им несть числа!
Нынче я как раз собираюсь поведать вам историю об одном человеке, который за добрый поступок смог вырваться из нищенской своей оболочки, превратившись в досточтимого мужа. Словом, почтенные, я расскажу вам эту историю, дабы вы поняли, что мой совет делать добро имеет прочную под собой основу. Вы, конечно, спросите меня, где и когда случилась сия история. На это я вам отвечу так.
Когда государь Юнлэ нашей династии Мин{481} еще не успел занять престола, а назывался князем Янем, в местах, о которых пойдет сейчас речь, жил один ворожей по имени Юань Гун, или Юань Лючжуан. Однажды в какой-то харчевне Чанъани он увидел военных, распивавших вино. Его внимание привлек один воин из этой группы. Ворожей взглянул на него раз и другой и вдруг, словно объятый смертельным страхом, хлопнулся перед ним на колени.