Кавказец со страшным выражением лица показывает ему все пять пальцев, волосатых, похожих на лапу гориллы.
– Столько дать?
Шибалин, наморщив слегка нос, делает кистью руки движение, означающее: "проваливай". И продолжает разговор с Верой.
Мухарашвили быстро уходит, не видя перед собой ничего, кроме своей неудачи, и выбрасывая из себя на кавказском наречии все известные ему ругательства.
XI
Два друга, Антон Нешамавший и Антон Неевший, сидят, пьют пиво, говорят о Шибалине…
– Видал, какую пачку денег показывал ему Мухарашвили?
– Положим, денег он ему не показывал. Договор показывал.
– А договор разве не деньги?
– Не совсем.
– И придумал же: "знакомые" и "незнакомые". Ха-ха-ха!
– Да! Идейка эта сама по себе не ахти какая мудреная, а между тем какая хлебная! Ах, какая она хлебная! Она будет кормить его и кормить.
Антон Нешамавший на эти слова друга безрадостно покачивает головой, потом с чувством высасывает досуха стакан пива, шлепает донышком стакана о стол и изрекает раз дельно:
– И вообще в нашем литературном деле главное – сделать шум. Шум сделаешь, и тогда деньги потекут к тебе рекой. И какую бы ерунду после этого ни написал, издатели с руками оторвут.
– И хорошо заплатят, – вставляет скороговоркой Антон Неевший между двумя глотками пива.
– И хорошо заплатят, – повторяет Антон Нешамавший. – Не то что нам с тобой, Антону Нешамавшему и Антону Неевшему. Ходишь-ходишь по редакциям, клянчишь-клянчишь, и вез де один ответ: "Касса пуста, наведайтесь через недельку". А когда и дадут, то такую малую сумму, что никак не придумаешь, на что ее употребить. И в конце концов возьмешь да и пропьешь, как вот сегодня.
– Эти люди Пушкина голодом заморили бы, – замечает Антон Неевший обиженно.
Оба меланхолически вздыхают. Несколько раз потряхивают над стаканами давно опорожненными бутылками. Потом, настреляв в ладонь среди друзей за соседними столиками, берут еще "парочку"…
– Я уже думаю, не переменить ли мне псевдоним, – говорит Антон Нешамавший, отведав пивка из свежей бутылки. – А то чертовски не везет! Во многих местах редакторы стали заранее отказывать, даже не читавши рукописи…
– Рукописи лучше всего посылать из глухой провинции под видом новых, еще не открытых талантов, – предлагает Антон Неевший.
– А рукописи новичков и вовсе смотреть не будут, прямо бросят в корзину, – не соглашается с ним Антон Неша мавший. – Словом, положение наше пиковое, – вздыхает он. – В одном месте не берут вещь, в другом не берут… Волей-неволей приходится застращивать редакторов, прибегать к помощи рекомендательных писем от влиятельных лиц. Я тут было на одного редактора нагнал такой мандраж! Говорит: "Плохая вещь". Я: "Что-о?" И побежал куда следует. На другой день вещь оказалась прекрасной, появилась на первой странице, потом о ней были в печати хорошие отзывы. Но, конечно, я сам сознаю, что это не дело. На испуг брать редакцию можно раз, можно два, но не всю жизнь. Антоша, сколько лет мы с тобой пишем?
Неевший вместо ответа безнадежно крутит головой, делает сам себе какие-то знаки руками, наливает, с аппетитом пьет. Потом с сокрушением:
– Да, брат… Годы уходят… А про Антона Нешамавшего и Антона Неевшего все не слыхать и не слыхать… А другие гремят…
Нешамавший:
– И еще как гремят! – Указывает на Шибалина: – Вот тебе первый пример!
Неевший тоже поворачивает в ту сторону лицо, смотрит на Шибалина, соображает.
– Не знаешь, сколько ему может быть лет?
– А кто его знает? Во всяком случае, человек он уже немолодой. Намного старше нас. Так что мы в его годы, конечно, тоже…
– Немолодой-то он немолодой, – рассуждает Неевший. – Но и не старый тоже.
Это, положим, верно, – против желания соглашается Нешамавший и припоминает: – А помнишь, как когда-то писа ли в газетах, будто во время гражданской войны его расшлепали – не то белые, не то красные – где-то под Ростовом-на-Дону? А он живехонек.
– Не только живехонек, – улыбается горькой улыбкой Неевший, – но еще и нас с тобой переживет.
Антон Нешамавший тоном обманутых ожиданий:
– Болтали, что он совсем старик, что у него каких только болезней нет! И туберкулез, и сифилис, и подагра, и глухота на правое ухо, и атрофия обоняния левой ноздри… А он вон какой.
Антон Неевший:
– Конечно, раз человек хорошо питается… Главное – хорошее питание… Если бы нам с тобой усилить питание…
– Хотя, знаешь, а голосок-то у него все-таки того, подозрительный, хрипловатый, – с выражением отрадного открытия перебивает его Нешамавший.
Неевший только машет на это рукой: