Манька-Одесса идет через пролаз в глубь руин, кричит вдали за стеной:
– Насть-а-а!..
Шибалин Ванде:
– Ого! Тут такая очередь, как в приемной какого-нибудь модного врача!
Ванда улыбается:
– А как же. Иначе что бы тут было. В особенности по праздникам.
Маленький толстяк, шар на миниатюрных ступнях, в лаковых ботиночках, лысый, в котелке, совершенно пьяный, входит, идет по залу, как слепой, пошатывается, тихонько напевает, натыкается под стеной на женскую закутанную фигуру без лица, жадно припадает к ней, она схватывает его и молча уволакивает че рез один из проломов в развалины.
Антоновна подсаживается к Осиповне, волнуется:
– Видала? Уже и Дуньку-безносую взяли. Значит, и нам с тобой скоро пьяненький шатун какой попадется.
Осиповна мечтательно:
– Не миновать. Сейчас он вышел из театра…
Антоновна продолжает за нее:
– …зашел в какой-нибудь ресторанчик… Осиповна:
– …сидит, закусывает, выпивает… Антоновна:
– …а через часик-полтора сюда приволокется… Осиповна:
– Раньше!
Антоновна скучливо потягивается, встает, заправляет под платок седые космы:
– Пойти пройтись, что ли, пока. Все ноги отсидела. Подходит к трем приличным гостям:
– Ну, здравствуйте еще раз.
Трое приличных, не меняя положения, сухо:
– Здравствуйте. Антоновна:
– Не надоело сидеть? Трое молчат. Антоновна:
– Не надоело ждать? Трое еще крепче молчат. Антоновна:
– Чем сидеть, ждать, время терять, пошли бы со мной!.. Я б скоренько вас отпустила, и были бы вы себе свободные люди!..
Трое отрицательно, по-разному, мотают головами, молчат, только недовольно прокашливаются в пространство. Антоновна не отстает:
– А почему?.. Кажите, почему не хотите?.. Какая разница: я или Настька?.. Может, Настька из золота сделана, а я нет?.. Чем Настька лучше меня?.. Что она в шляпке?.. Я тоже могла бы шляпку надеть, если бы захотела!.. Может, думаете, я старая?.. Ничего подобного!.. Это просто от такой жизни… Многие очень хорошие мужчины, вот такие, как вы, даже содерживать меня хотели, на квартиру жить звали, да я отказывалась… Чтой-то не ндравились они мне, вот не ндравились да и только!.. Ну как, граждане?.. Пойдете?.. А?..
Первый, спиной ко второму и третьему:
– Бабушка! Вам раз сказали, что нет! Чего же вы пристаете?
– Я не пристаю. Я только спрашиваю, чем я, допустим, хуже Настьки?
Второй, спиной к первому и третьему:
– Бабушка, дело вовсе не в том, кто из вас хуже или кто лучше!
Третий, спиной к первым двум:
– А дело, бабушка, в том, что к Насте мы, может быть, привыкли!
Антоновна:
– Вот и ко мне привыкнете. Ко мне уж многие так привыкли. А сперва тоже отказывались, не хуже как вы сейчас.
Трое молча отмахиваются от нее руками, поворачивают ся к ней спинами.
– Ну тогда дайте мне копеек по пятьдесят с человека. Трое сжимаются, молчат.
– Ну по двадцать.
Трое неподвижны, как мертвые.
– Дайте тогда с троих четвертак, и я уйду, не буду вам
мешать.
Трое, со стиснутыми зубами, с раздраженными жестами, лезут в кошельки, подают ей мелочь. Антоновна:
– Вот и хорошо. Теперь по крайней мере… Собирает с них деньги, уходит, садится рядом с Осиповной. Осиповна смачно:
– Гривен шесть махнула?
XXIV
Франт с зеленым шарфом выходит из пролома, спешит от Насти к выходу:
– Отстань и отстань! Надоела! Говорят тебе, что твои деньги у меня сохранней, чем в Госбанке! Можешь не сомневаться! В нашем учреждении мне не такие суммы доверяют!
Настя, полуплача, цепляется за него:
– Я не про деньги, а про обман! Не надо было обманывать! Почему ты, подлец, сразу мне не сказал, что пришел в долг, а не за наличные! Я бы, может, тогда с тобой не оставалась! А ты держал меня в надежде! Хлопал себя по пустому карману!
Франт вырывает от Насти то один свой рукав, то другой:
– Ну ладно, ладно! Слыхал! Не ори при публике! Не наводи панику!
Перепрыгивает через кирпичи, уходит. Настя, потрясая рукой вверх, в пустое, лунное небо, тоном глубокой обиды, по-женски крикливо:
– Как денег нет, так ко мне, в долг! А как деньги есть, так на Тверскую, за наличные любую выбирает!
В конце, изнеможенная от крика, подходит к трем приличным гостям.
– Ну, который тут первый пришел? Трое приличных враз:
– Я!
И задирают к ней освещенные луной ожидающие лица.
Настя, все еще раздражительная, теперь готова впасть в новую .истерику:
– О!.. Но не может этого быть, чтобы все враз пришли!.. Кто-нибудь раньше, кто-нибудь позже!