Для задуманной облавы на лягушек заводоуправление, кстати, пригласило и вторых членов семей рабочих и служащих завода, уже надоевших конторе вечными приставаниями дать им какую-нибудь работу.
На это приглашение особенно дружно откликнулись подростки. Когда они сбежались к конторе записываться, никто из взрослых андросовцев не хотел верить, что в их поселке столько подрастающей детворы. Родители удивились количеству собственных детей.
-- Неужели все наши?! Неужели не из колхозов понабежали?!
Мужчины, женщины, подростки в назначенный день собрались на центральной поселковой площади -- возле кирпичного пожарного сарая -- и перед выходом в болота на облаву, как перед отправлением на народную войну, выслушали речь своего старшего.
Говорил помощник директора завода, пожилой человек, по внешности ничем не отличающийся от рядового рабочего. Стоял у одного края толпы, на высоком наносном песчаном бугре. Размахивал руками.
-- ...И выкиньте вы из головы этот религиозный дурман!.. Прекратите сеять панику в массах!.. Бросьте мне говорить, что лягушка животное нечистое, что ее нельзя в руки брать, что она мочится на руки, если ее возьмешь, и что от этого появляются на руках бородавки!.. Ничего подобного!.. Глупости все это!.. Никаких бородавок! Наполовину сухопутное творение, наполовину водяное, и притом всегда плавающее, лягушка, поверьте мне, чище нас с вами!.. Только что не умывается с мылом! Смотрите все сюда!.. Вот у меня в руках, с вашего разрешения, живая, только что пойманная лягушка!
-- Не видно! -- протяжно заголосили, зашумели в толпе. -- Плохо ви-идно!.. Стань повы-ыше!.. Поворотись к этому боку! К этому, да!.. Еще немного! Так!..
Помдиректора хорошенько притоптал расползающийся под ногами песок, вылез повыше, на самую макушку песчаного бугра, поднял руку с лягушкой.
-- Как видите, экземпляр неплохой! Таких мало даже у нас! Около кило чистого веса!
В толпе послышался довольный смех. Полетели с мест веселые замечания.
-- Ого! Кило весу! Вот полакомится какой буржуй!
-- Этой и на двоих хватит, буржую с буржуйчихой!
-- Пускай едят, поправляются, нам такого дерьма не жалко!
-- Тяжелее иной андросовской курицы! -- хвалился помдиректора.
-- А жаба твоя не несется, часом? Ты гляди...
Товарищи, это не жаба! -- громко предупредил помдиректора. -- У жабы по всему телу крупные бородавки, а у этой и* нет! Потом, как вы видите, у лягушки задние ноги в два раза длиннее передних, чтобы сильнее прыгать... Лягушка может подскочить с места на аршин в высоту и поймать на лету муху, пчелу... А жабе этого не сделать никогда. У нее что передние, что задние ноги -- одинаковой длины, поэтому она вовсе плохо прыгает, совсем не скачет, но зато хорошо бегает по земле, как крыса, на всех четырех ногах, с поднятым над землей туловищем... Смотрите, не ловите мне жаб, их не едят!.. Да вы их и не увидите, они выходят кормиться только ночами... Ловить надо вот такую породу лягушки, как у меня в руках, -- зеленую... Только зеленую! Все тело у нее, как видите, зеленое, покрытое кое-где черными расплывчатыми пятнами... По длине туловища проходят три желтые продольные полосы: одна по хребтине, две по бокам... Щеки черные с мраморным рисунком. Живот и весь низ белые... Вокруг глаз желтые кольца... Эта порода лягушек выбирает такие места, где больше зеленой травы, а на воде любит греться на солнце тоже на зеленом плавучем листе водяного растения...
Тут помдиректора нежно прижал лягушку к груди, как котенка. И тотчас же в разных местах толпы стали демонстративно отплевываться, шумно харкать в землю, строить гадливые гримасы, отворачивать в сторону лица, чтобы, не видеть.
-- Напрасно, напрасно, товарищи, плюетесь! -- заметил их движения помдиректора. -- Напрасно кривите лица! Никакой противности в ней не вижу! Ровно никакой!..
И он нарочно приласкал лягушку, как птичку. По толпе открыто покатился рев неодобрения, неудовольствия, протеста.
-- Рыбу брать в руки, мокрую, скользкую, вам не противно, а ее, сухонькую, чистенькую, противно?! -- вдруг закричал на толпу помдиректора, и лицо его стало другим, некрасивым, колючим, злым.
Молодая бабенка в белом платочке, ухарски выступив из толпы одним плечом вперед, взяла руки в боки, мотнула влево-вправо хвостом и звонко прокричала:
-- Поцелуйся с ней, тогда мы поверим, что не боишься!
-- Ха-ха-ха! -- прорвалась площадь сочным поголовным хохотом: -- Го-го-го!..
Но помдиректора не растерялся и не остался у работницы в долгу.
-- На, поцелуй ее ты! -- сделав ударение на "ты", с силой ткнул он к бабенке лягушку, нарочно повернутую задним концом вперед.
Еще дружнее, еще шире взорвался на площади массовый хохот. Хохотали так, что помдиректору долгое время нельзя было продолжать говорить. Всюду хвалили за смелость языка и работницу, и помдиректора.
-- Глядите сюда! -- наконец получил возможность продолжать помдиректора. -- Вот я держу лягушку так, не боюсь... Теперь переворачиваю этаким манером, белым животом вверх, и тоже не боюсь... Где она мочится на руки? Нигде! Ровным счетом нигде! Сказки все это!.. Теперь сажаю ее себе вот сюда... Потом сюда... Могу пустить в рукав, куда хотите... И ничего мне от нее не будет, ничего, кроме пользы...
-- Мы тоже не боимся! -- зазвенели в толпе высокие, взволнованные мальчишеские голоса. -- Дай-ка нам ее! Мы и за воротник рубахи к себе ее пустим, и на голову к себе посадим, не побоимся!
-- Правильно! -- весело поддержал их помдиректора. -- Правильно, ребята, делаете, что не боитесь! Какая она, против нас с вами, маленькая, и какие мы с вами, против нее, большие!.. И бояться ее нам даже очень стыдно! В особенности мужчинам! Тем более что среди них тут находятся несколько человек красных партизан! Эти вовсе должны бы быть примером...
Выступление на площади помдиректора сыграло большую положительную роль. Оно не только обогатило отряд кое-какими полезными для дела знаниями, но еще и настроило всех очень весело. Шутили, острили, смеялись и гоготали без конца.
-- Если хорошо приготовлена лягушка, на коровьем масле да с разными кореньями, я задаром съел бы ее.
-- И не только один ты. В таком виде многие съели бы. И Власов напрасно похвалился, что даже за сто рублей не согласится попробовать ее. За такие деньги он любую жабу заглотит живьем. Без всякого масла.
Наконец -- с сетяными сачками на длинных палках, как с ружьями, на плечах, с порожними мешками для складывания добычи, с ломтем ржаного хлеба в узелочке у пояса, одетые во все легкое, старенькое, негодное, -- выступили в поход.
-- Свой народ сосчитали? -- перед самым отходом строго опросил бригадиров помдиректора.
-- Сосчитали.
-- Смотрите не потеряйте кого...
-- Не потеряем!
-- Очень легко заплутаться в камышах.
-- Не заплутаемся! Здешние, чай. Не чужестранные.
Прилегающие к заводу девственные болота Волго-Каспия за все тысячелетия своего существования впервые подверглись такому многолюдному и так хорошо организованному штурму.
Водоплавающие птицы первыми ринулись из болота: сперва улетели по воздуху все здоровые; потом вслед за ними где поплыли по воде, где потащились посуху больные, волоча за собой бездействующие крылья.
Лягушки же до такой степени привыкли считать себя здесь в полной безопасности, что первая партия их, попав в оцепление, была ошеломлена от неожиданности и в первый момент потеряла всякую волю над собой, сидела, как была, не двигая ни одним мускулом. И люди спешили пользоваться этим, целыми пачками снимали их сачками и с лужиц и с кочек, как разливательными ложками снимают с супа пену. Мешки за спинами приятно тяжелели, наполнялись живым, отчаянно шевелящимся грузом. И преданные своему делу хозяйственники мысленно уже оформляли предлог, под которым можно будет безболезненно снизить поштучную расценку за лягушек процентов на пятьдесят и на столько же повысить дневную норму вылова...