Цыганка в слезах, пропащим выкриком:
-- Девочки!.. Месячного своего провожаю!.. Помесячно со мной жил, а теперь женится на землячке!..
Мужчина заглушает ее:
-- Варя! Прощай!
В пьяном слезливом восторге обнимает, целует ее.
Антоновна, Осиповна, Настя, Фроська, Манька-Одесса, беременная широким табором провожают их к выходу.
Пара исчезает за руинами, и некоторое время слышно, как бывший месячный пьяно горланит в ночи "Разлуку"...
Над одной из стен развалин появляются головы любопытных: посмотрят смеющимися лицами внутрь руин и уходят...
XIV
Осиповна подходит к стене, к голове одного любопытного:
-- Усатый, угости покурить.
Голова на стене, в приличной шляпе, с громадными горизонтальными усами:
-- Я не курю.
Осиповна:
-- Ну давайте сбегаю куплю.
-- Мелких нет.
-- Можно сходить разменять.
-- Ночь. Лавки заперты.
-- В "Ларьку" торгуют до двух часов.
Голова усача исчезает, проваливается за стену. На ее месте возникает другая: упитанного краснощекого турка в красной феске.
Осиповна вкрадчиво-топко:
-- Интересуетесь поглядеть?
Турок:
-- Ну да...
-- В вашей стороне этого нету, чтобы девушки так гуляли?
-- Г-гы... Зачэм нэт?.. Есть... Еще лучше...
-- Тут у нас тоже хорошо, несмотря что без крыши...
-- Г-гы...
-- Наверное, приезжие?
-- Г-гы... Ну да...
-- Наверное, из-за границы?
-- Г-гы... Зачем из-за границы?
-- А откудова ж?
-- Г-гы... Все надо знать, все надо спрашивать!.. Каждый человек для сибе знает, откуда он, кто он... Ну из Крыма я!.. Крым знаете?..
-- Крым? А как же. Знаю. Это на Кавказе. Хорошая сторона.
-- Г-гы...
-- А красавец какой! У русских таких красавцев нет!
-- Г-гы...
-- Может быть, сходимте куда-нибудь?
-- Н-нэт...
-- Почему? Вы не сомневайтесь. Там в развалке у нас хорошо: тихо, уютно, никто не беспокоит.
-- Н-нэт!..
-- А почему?
-- "Почему", "почему"! Мы не русски! Мы не любим шалаться туда-сюда! Нам постоянный Маруська надо!
-- Ну что же, берите у нас постоянную. Тут у нас можно выбрать очень порядочную девушку, которая этим не занимается, а так сюда приходит. Зайдите, поглядите там под стенкой.
Турок отрицательно цыкает губами, отрицательно мотает головой.
-- Ну, подарите мне копеек пятьдесят.
Голова турка мгновенно проваливается.
Осиповна плетется на свое место:
-- Вот проклятый Аллах!.. Как только дело коснется, чтобы девушке что-нибудь подарить, так давай Бог ноги!.. Ходют сюда только смотреть!.. Па-ра-зи-ты!..
XV
Бритый-строгий, прежний, неожиданно врывается в руины с револьвером в вытянутой руке:
-- А ну-ка где тут ваша заразная?! -- Направляет дуло револьвера на Антоновну: -- Говори, старая, где сейчас Фроська!!!
Все, кроме Антоновны, вмиг разбегаются. Антоновна в страхе увертывает голову от дула револьвера, косится в тот пролом, куда в момент шмыгнула Фроська.
-- Что вы, что вы, гражданин! А меня за что? Не наводите, не наводите на меня!
Бритый-строгий весь сотрясается от злобы:
-- Говори, ведьма, а то застрелю, как собаку!!! Говори сейчас!!!
Антоновна заслоняется от револьвера руками:
-- Скажу, скажу, только опустите пистолет! -- Тише, озираючись: -- Вот туда она побежала, в тот пролаз.
Бритый-строгий напоследок еще раз грозит ей револьвером, рычит:
-- Уррр!!!
Бешеными прыжками бежит к пролому, на который она указала.
Антоновна подбирает полы платья, по-старушечьи улепетывает из зала.
Фроська, без шляпки, растрепанная, с дикими глазами, одна, ветром пролетает через весь зал из одного пролома в другой. Вопит не своим голосом:
-- Де-воч-ки!!! У-би-ва-ют!!!
Исчезает за стеной.
Бритый-строгий, как тигр, тотчас же проносится вслед за ней, в тот же пролом, держа перед собой наготове револьвер:
-- Врешь, сатана!!! Не уйдешь!!!
Едва он скрывается за стеной, как оттуда доносятся три спешных выстрела: пах-пах-пах. Затем на мгновение все стихает...
Женский протяжный голос в глубине руин:
-- Не по-па-ал!.. У-бег-ла-а!.. Вон она бежит, вон!.. На Самотеку по-да-ла-ась!..
XVI
Товарищ Казимир Желтинский, пожилой, хилый, нарядный, и товарищ Вера Колосова, молодая, нарядная, скромная, осторожно подходят к куску передней стены, похожему на косой парус, заглядывают вовнутрь опустевших развалин.
Товарищ Вера с тревогой в голосе и лице:
-- Никого нет... Тишина...
Товарищ Казимир удивленно:
-- Странно, странно... Ага, помните, Вера, мы только что слыхали, как где-то тут невдалеке были три выстрела? Должно быть, здесь несколько минут тому назад произошла какая-то уголовщина -- и теперь вся эта публика разбежалась.
Вера вздрагивает, задумывается:
-- Скажите, Казимир, а он не мог тут пострадать во время этой перестрелки?
Казимир с неприятным смешком:
-- О, нет. Субъекты, подобные Шибалину, очень дорожат жизнью своей особы. Хе-хе... И вы о нем не беспокойтесь.
-- Значит, вы уверены, что его жизни тут только что не угрожала опасность?
-- Вполне. Вполне уверен. Хотя, правда, тут ему грозит совсем другая -- пожалуй, еще более страшная -- опасность.
-- Какая?
-- Я вам об этом уже говорил.
-- Ах да... Но неужели это факт? Неужели это возможно, чтобы он, Шибалин, Шибалин... и -- вдруг!
-- Погодите полчасика и сами убедитесь в этом. Достает часы, смотрит.
-- Сядемте тут.
Они садятся на куче битого кирпича, впереди куска передней стены.
Вере не сидится, она томится, страдает:
-- Казимир, но почему вы так убежденно говорите, что Шибалин непременно тут будет?
-- Потому что сегодня четверг. А ваш "великий человек", порвав связь с вами, находит более удобным разрешать для себя "любовный вопрос" именно здесь, в этой клоаке, раз в неделю, по четвергам, ночью, приблизительно в эти часы.
-- Но почему вы это знаете? Может быть, он приходит сюда только собирать материал для своих будущих повестей?
-- О да, "материал", "материал"! Для подобного "гения" весь мир, конечно, только материал, над которым он призван проделывать важные опыты! И вы, Вера, и ваша связь с ним, и ваша беззаветная любовь к нему послужили для него тоже только очередным литературным материалом!
-- Казимир, я запрещаю вам говорить о Шибалине в таком тоне. Все-таки он -- Шибалин.
-- Он был Шибалин! Был! А теперь разве вы не замечаете, с какой головокружительной быстротой этот человек падает?
-- Ничего подобного. В вас говорят нехорошие чувства, зависть, ревность.
-- Зависть? Чему завидовать? Не тому ли, что человек когда-то был на высоте, а теперь летит в пропасть? Ревность? Но к кому? К человеку, которому небезопасно даже подавать руку в чисто, так сказать, санитарном отношении?
-- А про это вы тоже напрасно говорите, Казимир. Про "санитарное отношение".
-- Нет, не напрасно! Я только поражаюсь вашей смелости. Вера, как вы не боитесь искать с ним встречи именно здесь, где каждая пядь земли пропитана бациллами страшных болезней!
-- А это мое дело. Я так хочу.
-- Тогда я молчу.
-- Это самое лучшее, что вы сейчас можете сделать. Встает, заглядывает через стену вовнутрь зала.
В это время выходят из всех пролазов и занимают свои обычные места под стенами зала Антоновна, Осиповна, Настя, Манька-Одесса и другие -- все, кроме Фроськи.
Казимир Вере с ужасом:
-- Видите? Не показывайтесь им, не показывайтесь!
Вера по-женски раздраженно: