-- Но ведь со мной-то ты разошелся, от меня-то ты отказываешься, а этих не гнушаешься, к этим ходишь?
-- О! Она все о своем!..
-- Да! О своем! И всегда буду об этом своем! Всегда! Всю жизнь! У тебя своя идея, у меня своя! Ника, подумай и ответь себе, кто же для тебя лучше: они или я? Неужели они?
Шибалин твердо:
-- Оба хуже: и ты и они. Ты по-своему, они по-своему.
-- Объясни подробней!
-- Сотни раз объяснял.
-- Объясни, почему ты не хочешь еще раз попробовать возобновить нашу связь! Это такая глупость, такой абсурд, что мы с тобой разошлись!
-- Вера, с этим у нас покончено давно и навсегда. Ты не та женщина, связь с которой принесла бы мне счастье.
-- Но скажи, чем я не та? Ты никогда не говоришь, чем я не та. Объясни толком, какая женщина тебе нужна! Может быть, я сумею перемениться?
-- О! Уже скоро год, как мы с тобой разошлись, а ты все ходишь за мной и спрашиваешь почему и предлагаешь перемениться. Довольно! Больше ни слова об этом! Ни слова!
-- Я так и знала, что ты не дашь мне договорить до конца...
Нервно трясущейся рукой достает из своей сумочки толстую пачку бумаг, передает ее Шибалину.
-- ...поэтому я изложила свои мысли на бумаге. Возьми это, прочти. Ты воображаешь себя великим психологом, а в моих переживаниях разобраться не мог. Ты судил обо мне поверхностно, принимал меня за ничтожество. Но я смею считать себя несколько иной.
Раздельно, с ударением на каждом слове:
-- Так не по-нять ме-ня!!!
Шибалин поражается толщиной пачки:
-- Это про что же тут? Вера:
-- Про мое чувство к тебе, про мою любовь.
-- Такая толстая пачка про любовь?
-- Не смей смеяться надо мной, над моим чувством!
-- Я не смеюсь.
-- Смеешься! Думаешь, я не вижу? Конечно, я очень извиняюсь, что чтение моего послания отнимет у тебя несколько минут времени...
Шибалин пробует пачку на вес:
-- Тут не на несколько минут, тут на два часа чтения.
-- Ну, пожертвуй для меня двумя часами времени! Только смотри прочти! Я хочу, чтобы ты наконец понял меня!
-- Хорошо. Хотя я и так понимаю тебя.
-- А когда можно будет узнать ответ?
-- Какой ответ?
-- Ну, на это... писание.
-- Еще надо давать и ответ?
Опять вертит в руках и взвешивает пачку.
-- Никита! Не издевайся над моими страданиями! Будь хоть раз повнимательнее ко мне!
-- Ну, хорошо. Обещаю. Прочту. Ответ дам в нашем союзе. А теперь тебе пора, Вера...
-- Хорошо, хорошо, ухожу. Прощай!
Крепко жмет его безучастную руку. Раздавленная великим горем, потерянная, безумная, уходит.
Шибалин несколько мгновений сидит без движения, скованный мукой. Потом порывисто встает, проводит ло лицу рукой, точно снимает с глаз повязку, и входит в руины.
XIX
Женщины при появлении в зале Шибалина подтягиваются, оживают.
Он сидит в стороне от всех на тумбочке из кирпичей.
Они по очереди проходят мимо него, приостанавливаются, заговаривают.
Антоновна подходит, сладким голосом:
-- Вам скучно одному? Шибалин холодно:
-- Очень. Антоновна с кокетством:
-- Мне тоже чтой-то скучно.
После небольшой паузы, таинственно:
-- Пройдемтесь?
Шибалин каменно:
-- Нет.
-- Чего так?
-- Другую жду.
-- Ну, ждите другую.
Отходит от него к своим. Со злобной усмешкой:
-- Другую ждет! Ему нужна которая в шляпке, на высоких
каблучках, намазанная! Ничего. Пусть, пусть...
Опускается на камешек рядом с Настей. По-старушечьи кряхтит, стонет. Настя:
-- Ну на самом-то деле, Антоновна, куда же ты лезешь? Разве не видишь, что это за человек? Неужели его карман не позволит ему взять что-нибудь получше?
Антоновна:
-- Не то хорошо, что хорошо, а что кому нравится. Ты слишком молода, Настя, чтобы все понимать.
Беременная выплывает из темного угла зала, пересекает ярко освещенное место, направляется к Шибалину:
-- Гражданин, вы меня поджидаете? Шибалин вбок:
-- Нет.
Старается не глядеть на нее, на ее высокий живот. Беременная церемонно, с манерами:
-- Очень-с жаль-с! Извиняюсь!
Делает реверанс, отходит, опять пересекает ярко освещенную площадь зала и тонет в глубокой тени под стеной.
Осиповна с напускной развязанностью, с деланной жестикуляцией идет к Шибалину:
-- А! Вот кто выручит меня! Понимаете, гражданин, как мне сегодня не везет! Все девочки уже по нескольку раз ходили к гостям, а я все еще без почину! Выручайте! Сделайте почин! Поддержите коммерцию!
Шибалин коротко:
-- Нет.
Осиповна, по-прежнему притворяясь очень веселой, очень молоденькой:
-- Почему "нет"? Почему не "да"?
-- Условился с другой.
-- С какой?
-- Тут с одной.
-- Как ее звать?
Не знаю, не помню.
-- Не знаешь?
Со злобой отходит:
-- Договорился, а с кем, не знает! Ха-ха... Хотя б складней врал!
Садится возле Антоновны. Антоновна, качнув головой:
-- Вот такие и налетают!
Манька-Одесса, дурочка, недоразвитая, одичалая, с распущенными волосами, на босых косолапых ножках, приближается к Шибалину, сутулится, исподлобья кривит ему идиотские слюнявые улыбки, хихикает, потом, убедившись в его равнодушии, уходит:
-- Хи-хи...
Женская фигура без лица, вся закутанная в дерюгу, с выступающими женскими формами, неслышно подплывает к Шибалину, медлительной пантомимой, как в балете, приглашает его за собой в глубь руин.
Шибалин такой же пантомимой отвечает, что не желает.
Фигура без лица медленно уплывает, садится на свое место под стеной, свертывается, каменеет.
Последней атакует Шибалина Настя.
XX
Деликатно выпроводив своего гостя, она торопливыми руками поправляет на себе наряд, прическу, шляпку, глядится в зеркальце, натирает ладонью нос, бежит к Шибалину, протягивает к нему обе руки:
-- Семен Николаевич! Наконец-то! Здравствуйте, здравствуйте! Давно вы у нас не были, давно!
Шибалин сдержанно улыбается:
-- Я не Семен Николаевич. Видимо, вы принимаете меня за кого-то другого.
Настя притворяется удивленной:
-- Разве? Неужели я обозналась? Ну ничего. Неважно. Семен Николаевич вы или Иван Иваныч, какая разница? Все равно мужчина. А если мы с вами еще не знакомы, то можем познакомиться, не правда ли?
Шибалин смеется, заинтересовывается:
-- Правда, правда.
Настя заботливо берет его за руку, снимает с места:
Где вы сели? Пойдемте найдемте местечко поуютнее.
Ведет его вдоль стены, ищет, где лучше.
Шибалин:
-- Вот здесь хорошо. Настя:
-- Нет. Вот тут лучше, сушее.
Они усаживаются под стеной на целой горе кирпича. Шибалин зорко присматривается к ней, изучает ее:
-- Настя, а куда вы спровадили вашего гостя?
-- Ушел домой. Это не гость. Это мой постоянный, месячный. Не оставался. Так приходил. Повидаться. Деньги за месяц приносил. Душ пять-шесть хороших месячных иметь -- и можно спокойно жить, не таскаться.
Осматривает его костюм, обувь:
-- А вы что? Где-нибудь служите?..
-- Нет.
-- Чем-нибудь торгуете?
-- Нет.
-- А как же так?
-- У меня свободная профессия.
-- Доктор?
Шибалин смутно:
-- Доктора тоже относятся к свободной профессии.
И Настя с удовлетворением:
-- Ну да. Значит, вы все-таки прилично зарабатываете?
-- Конечно.
Настя с нежностью прижимается к нему.
-- Ну, расскажите мне что-нибудь новенькое.
-- А я собирался вас послушать. Вы расскажите.