-- Сегодня.
-- В котором часу?
В десятом вечера.
-- Немного не захватил! Жаль, жаль... А Настя?
-- Настя тут. Садитесь там на камушке, где те двое мужчин сидят, третьим будете, они тоже ее дожидаются.
Третий, в маске, садится на тумбу из кирпичей, в линию с первыми двумя, тщательно пряча от них лицо, как и они от него:
-- Тэ-экс... Антоновна:
-- Из театра?
-- Из театра.
Антоновна кричит в дальний угол:
-- Одесса! Сбегай-ка туда, шумни там Настю! Скажи, чтобы поторапливалась! Много приличных гостей дожидаются!
Манька-Одесса идет через пролаз в глубь руин, кричит вдали за стеной:
-- Насть-а-а!..
Шибалин Ванде:
-- Ого! Тут такая очередь, как в приемной какого-нибудь модного врача!
Ванда улыбается:
-- А как же. Иначе что бы тут было. В особенности по праздникам.
Маленький толстяк, шар на миниатюрных ступнях, в лаковых ботиночках, лысый, в котелке, совершенно пьяный, входит, идет по залу, как слепой, пошатывается, тихонько напевает, натыкается под стеной на женскую закутанную фигуру без лица, жадно припадает к ней, она схватывает его и молча уволакивает через один из проломов в развалины.
Антоновна подсаживается к Осиповне, волнуется:
-- Видала? Уже и Дуньку-безносую взяли. Значит, и нам с тобой скоро пьяненький шатун какой попадется.
Осиповна мечтательно:
-- Не миновать. Сейчас он вышел из театра...
Антоновна продолжает за нее:
-- ...зашел в какой-нибудь ресторанчик... Осиповна:
-- ...сидит, закусывает, выпивает... Антоновна:
-- ...а через часик-полтора сюда приволокется... Осиповна:
-- Раньше!
Антоновна скучливо потягивается, встает, заправляет под платок седые космы:
-- Пойти пройтись, что ли, пока. Все ноги отсидела. Подходит к трем приличным гостям:
-- Ну, здравствуйте еще раз.
Трое приличных, не меняя положения, сухо:
-- Здравствуйте. Антоновна:
-- Не надоело сидеть? Трое молчат. Антоновна:
-- Не надоело ждать? Трое еще крепче молчат. Антоновна:
-- Чем сидеть, ждать, время терять, пошли бы со мной!.. Я б скоренько вас отпустила, и были бы вы себе свободные люди!..
Трое отрицательно, по-разному, мотают головами, молчат, только недовольно прокашливаются в пространство. Антоновна не отстает:
-- А почему?.. Кажите, почему не хотите?.. Какая разница: я или Настька?.. Может, Настька из золота сделана, а я нет?.. Чем Настька лучше меня?.. Что она в шляпке?.. Я тоже могла бы шляпку надеть, если бы захотела!.. Может, думаете, я старая?.. Ничего подобного!.. Это просто от такой жизни... Многие очень хорошие мужчины, вот такие, как вы, даже содерживать меня хотели, на квартиру жить звали, да я отказывалась... Чтой-то не ндравились они мне, вот не ндравились да и только!.. Ну как, граждане?.. Пойдете?.. А?..
Первый, спиной ко второму и третьему:
-- Бабушка! Вам раз сказали, что нет! Чего же вы пристаете?
-- Я не пристаю. Я только спрашиваю, чем я, допустим, хуже Настьки?
Второй, спиной к первому и третьему:
-- Бабушка, дело вовсе не в том, кто из вас хуже или кто лучше!
Третий, спиной к первым двум:
-- А дело, бабушка, в том, что к Насте мы, может быть, привыкли!
Антоновна:
-- Вот и ко мне привыкнете. Ко мне уж многие так привыкли. А сперва тоже отказывались, не хуже как вы сейчас.
Трое молча отмахиваются от нее руками, поворачиваются к ней спинами.
-- Ну тогда дайте мне копеек по пятьдесят с человека. Трое сжимаются, молчат.
-- Ну по двадцать.
Трое неподвижны, как мертвые.
-- Дайте тогда с троих четвертак, и я уйду, не буду вам
мешать.
Трое, со стиснутыми зубами, с раздраженными жестами, лезут в кошельки, подают ей мелочь. Антоновна:
-- Вот и хорошо. Теперь по крайней мере... Собирает с них деньги, уходит, садится рядом с Осиповной. Осиповна смачно:
-- Гривен шесть махнула?
XXIV
Франт с зеленым шарфом выходит из пролома, спешит от Насти к выходу:
-- Отстань и отстань! Надоела! Говорят тебе, что твои деньги у меня сохранней, чем в Госбанке! Можешь не сомневаться! В нашем учреждении мне не такие суммы доверяют!
Настя, полуплача, цепляется за него:
-- Я не про деньги, а про обман! Не надо было обманывать! Почему ты, подлец, сразу мне не сказал, что пришел в долг, а не за наличные! Я бы, может, тогда с тобой не оставалась! А ты держал меня в надежде! Хлопал себя по пустому карману!
Франт вырывает от Насти то один свой рукав, то другой:
-- Ну ладно, ладно! Слыхал! Не ори при публике! Не наводи панику!
Перепрыгивает через кирпичи, уходит. Настя, потрясая рукой вверх, в пустое, лунное небо, тоном глубокой обиды, по-женски крикливо:
-- Как денег нет, так ко мне, в долг! А как деньги есть, так на Тверскую, за наличные любую выбирает!
В конце, изнеможенная от крика, подходит к трем приличным гостям.
-- Ну, который тут первый пришел? Трое приличных враз:
-- Я!
И задирают к ней освещенные луной ожидающие лица.
Настя, все еще раздражительная, теперь готова впасть в новую .истерику:
-- О!.. Но не может этого быть, чтобы все враз пришли!.. Кто-нибудь раньше, кто-нибудь позже!
Трое опять все враз:
-- Я раньше!
И каждый тычет себя концом пальца в справедливую, готовую пострадать за правду грудь.
Из уст Насти вырывается крепкая брань.
Антоновна подходит, осторожно трогает рукой каждого гостя:
-- Я видела: вот этот вперед пришел, этот потом, а этот
самый последний.
Первый:
-- Да, да! Второй и третий:
-- Нет, нет! Мы, можно сказать, вместе пришли!
Они встают, петушатся. Все трое собираются идти с Настей. Один забегает ей вперед, другой, третий...
Настя выходит из себя, кричит с решительным видом:
-- Товарищи!.. Стойте!.. Нельзя же так!.. Должна же быть какая-нибудь очередь!.. Если бы было много народу, а то и всего-то три человека!..
К первому повелительно:
-- Первый, идемте!
Первый подскакивает, идет за ней. Счастливо, с большим подъемом:
-- Вот это действительно справедливость!
Второй и третий уныло остаются, садятся на свои места, сидят как прежде, спинами друг к другу.
Третий, в маске, ко второму, в воротнике, не оборачивая к нему лица:
-- В таком случае, гражданин, во избежание повторения подобных сцен, нам с вами надо сейчас же заранее столковаться насчет очереди. Так сказать, сорганизоваться.
Второй высоко поднимает плечи, так что широкополая шляпа его кажется сидящей не на голове, а на плечах:
-- Что значит "сорганизоваться"? Моя вторая очередь, и я больше ничего не знаю!
-- Совершенно верно, гражданин, юридически вы, конечно, правы. Но я хотел бы вас просить сделать мне одолжение: уступить вашу очередь.
-- Ну, нет!
-- Позвольте, позвольте. Дайте договорить. Дело в том, что я тороплюсь на Октябрьскую железную дорогу, к ленинградскому поезду.
-- А почему вы знаете, что мне не к поезду? Может быть, и мне к поезду!
-- Я этого, конечно, не знаю и потому еще раз очень усердно прошу вас уступить мне вторую очередь. Все-таки мы с вами оба культурные, интеллигентные люди...
-- Гм... Если это не секрет, я хотел бы раньше узнать, зачем вам такая спешка в Ленинград? Вызывается ли это действительной необходимостью?
-- Пожалуйста. Я профессор. Читаю лекции полмесяца в Московском университете, полмесяца в Ленинградском. Завтра моя лекция в Ленинграде...
-- Про-фес-сор?.. А разве бывают такие... разъездные профессора?
-- А конечно. Это и раньше практиковалось, практикуется и теперь. Меня приглашают читать даже в Стокгольм...
-- В Стокгольм?.. Ого!.. Стало быть, вы... Ну, словом, хорошо, я уступаю вам.