Нет, Грим вовсе не собирался останавливать мертвеца: Гельд уже показал себя если не мирным, то вполне сдержанным в общении, а значит, неизвестные нарушили какие-то правила или законы долины. Но вот какие и кто именно? Односельчане? Вряд ли. Точнее даже, однозначно нет. Тогда кто? Откуда могли взяться, — Грим ненадолго остановился, — раз… два… пятнадцать человек? Пришёл караван? Какой? И почему во внеурочное время?… Нет, поторопиться явно стоило: может, удастся застать кого-то живым и расспросить подробно.
Между тем не успевший добежать до башни Хассрат внезапно встал. На его глазах обрастала плотью одна из страшных сказок теперь уже далёкой родины: мертвец выпивал жертву. Высасывал жизнь и, может, саму душу! Медленно. Очень медленно. Те две минуты, которые понадобились Гельду на превращение схваченного за горло человека в мумию, воину показались часами. Наконец костлявые пальцы разжались, позволяя иссушенным останкам рухнуть на камни, и Хассрат вынырнул из оцепенения. В его голове заметались множество всяких «а если». А если хозяин не наелся? А если хозяин не сможет остановиться, сожрав этих? А если хозяин сошёл с ума? А если…
В это время один из пока ещё живых, упорно пытавшийся отползти подальше, заметил, что жуткая фигура направляется к нему, и разразился проклятиями, призывая на голову немёртвого всякие кары. При этом бедолага ухитрялся поминать одновременно и Справедливого, и Неправедного. Такое дикое сочетание высших сущностей, резанув слух воина, заставила его отвлечься от собственных панических мыслей и вновь обратить внимание на происходящее. И прежде всего — на то, что богохульник говорил на языке оставшегося за хребтом королевства.
Заполнив кристаллы, мертвец сел на привычное место и занялся поглощением собранной Силы. Одну из главных задач он решил успешно и теперь мог позволить себе заняться чем-нибудь менее важным. Например, как поступить с имуществом башни, появившимся совсем недавно. Имуществом, попросившим его, Гельда, о защите. Имуществом, третья часть которого в этот самый момент занималась обыском и связыванием семерых оставшихся чужаков. Пытается принести пользу? Какую? И вообще, вещи должны приносить пользу? Если да, то какую пользу приносят, например, запасы еды для живых, хранящиеся в подвалах?
Спустя несколько минут мертвец понял, что с этой стороны проблему не решить, и попробовал другой подход: Хассрат просил защитить его и ещё двоих. Тогда Гельд не стал их убивать или выгонять, а значит, согласился. Согласился выполнить работу. Но за работу положено платить. Чем могут заплатить эти?… Тоже тупик.
В это время воин и помогавший ему здоровяк подхватили по пленнику и подошли ближе.
— Господин Гельд, — прогудел великан, — мы этих тебе в тюрьму отнесём. Всё одно им не жить, а ты их потом… это… — и замолчал, ожидая разрешения.
О тюрьме — девяти камерах на втором подземном уровне — мертвец знал. Для чего она предназначена — тоже. Но одно дело — знать, и совсем другое — догадаться использовать. Тем более что создатель то ли не успел, то ли не счёл нужным оставить инструкции о содержании двуногой добычи. Может быть, просто не предполагал, что у его творения, не пройдёт и месяца, появится подобная необходимость? Может быть.
Напоминание о темнице помогло Гельду-младшему разобраться также и с подопечными. «Они полезны», — решил хозяин башни, тем самым определив своё дальнейшее отношение к подзащитным.
«Нет, странный всё же чел… то есть покойник, этот Гельд, — думал Грим по дороге к дому. — Не одного приютил, оказывается, а трёх сразу! Это ж!»
Чтобы понять удивление великана, нужно было хорошо знать старого некроманта. Маг, не отличавшийся излишней добросердечностью и уживчивостью, скорее отправил бы нуждающихся к кому-нибудь из деревенских, чем позволил поселиться у себя. И даже в тех редких случаях, когда его удавалось уговорить заняться чьим-нибудь лечением, тёмный предпочитал отправиться к пациенту. Если требовалось — то и в другой конец долины. Лишь бы только не «топтались тут всякие». И такая вот нелюдимость распространялась на всех, включая довольно многочисленных охотниц за холостяками. Как бы вкусно они ни готовили, как бы старательно ни грели постель, ни одной ни разу не удалось задержаться в башне хотя бы до полудня следующего дня. И быть бы неудачницам всеобщим посмешищем, если б не хитрость и изворотливость женского ума: каждая изгнанная не уставала превозносить мужскую силу своего объекта внимания.