— А что такого? Дело же делать будет. Значит, и плата положена.
— А то! Кто платить-то будет? Мертвяк? А ему зачем? Ему, наоборот, выгоднее, чтобы чужаки лезли. Он их жрать будет.
— А…
Гримгирд следил за разгорающимся спором, пытаясь сообразить, что именно в сложившейся ситуации кажется ему неправильным. Какое обстоятельство — очень важное обстоятельство! — и он, и спорщики упускают из виду? Оглянувшись, Садовод сначала наткнулся на такой же задумчивый взгляд трактирщика, а потом, ещё немного повернув голову — на насмешливый четвертьэльфа. Похоже, сосед и всегдашний соперник то ли догадался, то ли заранее знал, в чём беда, и сейчас просто ждал, когда особо буйным надоест драть глотки.
К великану Гельд не пошёл. Конечно, он уже не воспринимал указания отца-создателя, как нечто совершенно неоспоримое, однако считал, что тот просто так ничего не говорил. И если сказано оставлять башню только по делу, значит, уходить нельзя. Как бы ни хотелось. Впрочем, мертвец не очень уж огорчился: в доме, то есть в башне, тоже оставалось великое множество интересного. Особенно на верхних этажах — в лаборатории, библиотеке и личных покоях. Последние притягивали сильнее всего: во-первых, наверчено и накручено нитей Силы там было больше, чем даже в лаборатории, а во-вторых… Во-вторых, Гельд никак не мог сообразить, а для чего они ему вообще? Спальня с широкой кроватью под балдахином, какая-то непонятная комната с большим столом и письменными принадлежностями, ещё одна — но просто с диваном и двумя мягкими креслами и, наконец, маленькая каморка без окон, отхожее место и комната для мытья. Спрашивается, для чего всё это тому, кто не спит, не ест пищу живых и не моется? Разве что под дождик попадёт. Или всё же надо? А зачем? Чтобы прилично выглядеть? А это как? И вообще!
В очередной раз отложив проблему на «потом, когда стану сильнее», мертвец, вспомнив настойчивость, с которой подопечная предлагала время от времени менять плащ, решил пока ограничиться периодическим лежанием в наполненной водой ванне. В конце концов, малыш, которого Ниссрита постоянно купала, хуже от этого не выглядел.
После ужина женщины занялись какими-то своими делами (что примечательно, незнание языка почему-то не мешало им понимать друг друга), мужчины же не сговариваясь направились на задний двор, где под одной из старых яблонь стояли врытые в землю не менее старый, но всё ещё крепкий стол и пара таких же скамей. По дороге, заговорщицки подмигнув, великан сунулся в один из чуланов и вынырнул уже с приличной ёмкости бочонком, заткнутым выстроганной из дерева пробкой, и двумя литровыми деревянными же кружками.
— Ты как? — очень тихо, на грани слышимости поинтересовался он у Хассрата.
Оборотень, непроизвольно оглянувшись, тряхнул головой:
— Угу.
Пару минут спустя, расположившись со всем возможным удобством, Грим, разлив пиво по кружкам и пододвинув одну воину, похвастался:
— Сам варил!
— Хорошо получилось! — похвалил Хасси, сделав пару глотков. — Мы тоже варили. Раньше, — сказал он с лёгкой грустью. — Когда…
Садовод смущённо кашлянул и опустил глаза: даже у сильных бывают приступы слабости. И когда такое случается, лучше не мешать…
Наконец послышался стук кружки о стол и шумный выдох. «Пронесло», — сообразил здоровяк и, на всякий случай подождав ещё несколько секунд, тоже допил своё пиво, после чего разлил по второй.
— Ты, Хас, — начал он, отставив бочонок, — погоди немного. Сейчас с урожаем разберёмся, и можно будет прикинуть, где вам дом ставить.
— Зачем? — оборотень успел прийти в себя и теперь спрашивал без явного интереса.
— Как это?! — Гримгирда поразил не смысл вопроса, а тон, которым он был задан. — Вы что же, так и собираетесь в башне жить?!
Воин пожал плечами:
— Я поклялся. Ты же знаешь.
— Ну, поклялся, и что? Я ж не говорю, что ты должен вот так вот взять и уйти?
Хассрат хмыкнул и покачал головой, подумав при этом: «Отпустить-то отпустит, да только… Прав ты, Грим, тогда был: хозяин сейчас — как дитё малое. Вроде Рисси. Брось его, и… Выжить выживет, да только что из него получится, когда вырастет, а? Я — не знаю, но вряд ли что хорошее. И получится, что уход наш хуже предательства оказаться может. Только, Гирд, не стану я тебе это объяснять. Потому что тайны хозяина — это тайны хозяина».
Зехван уже был в этом кабинете. Один раз, недавно, когда подробно докладывал о неудавшейся поездке. Тогда душевное состояние посланца, обеспокоенного возможными перспективами — как радужными, так и наоборот, — а также невероятными усилиями, направленными на то, чтобы голос звучал ровно, а речь текла плавно, не позволили увидеть что-либо, кроме лица Самого. Точнее, светлого пятна, в которое слились черты.